Сын звёзд (ЛП)

Они поняли, что необходимо остановить это ужасное неверное направление эволюции. Первым делом эти две мутации были уничтожены так же быстро, как и появились. Но затем стала известна ужасная правда. Космические лучи разрушили важный, хрупкий гормон, содержавшийся в каждой живой душе на Земле. Без этого гормона в дальнейшем мутации невозможно было бы предотвратить. Хуже всего то, что биологи не знали его химического состава!

Доктор Роско на мгновение откинулся назад, измученный эмоциональным напряжением. Затем он слабым голосом продолжил:

— Ты ничего не знал об этом, Дэйв. Ты был слишком молод. Ты — один из последних нормальных детей, родившихся на Земле за последние пятьдесят лет. Если эта миссия провалится…

Учёный замолчал и начал снова.

— Осознав свою обречённость, биологи попытались исправить содеянное зло. Но, похоже, земная наука не могла их спасти. Они не могли определить состав сложной химической молекулы, которой больше не существовало на Земле. В конце концов, было решено, что последняя надежда должна лежать за пределами Земли, за пределами Солнечной системы. Возможно, среди ближайших звёзд можно было бы найти решение этой проблемы. Это было и остаётся призрачной надеждой. Но нельзя было упускать ни одну возможность.

— 61 Лебедя — единственная в пределах досягаемости звезда, у которой есть планеты. Весь, до последней крупицы, земной радий пошёл на топливо для двигателей этого корабля. Поэтому от нас — от тебя, Дэйв, — зависит судьба всего человечества!

Голос доктора Роско стал совсем слабым.

— Я очень подробно расписал, что ты должен сделать, когда достигнешь 61 Лебедя. Твоё возвращение на Землю, если всё пройдёт успешно, состоится как раз вовремя, чтобы предотвратить неизбежный конец — атавизм и мутации.

В его голосе внезапно появилась тревога.

— Ты понимаешь, мой мальчик? Иногда ты так непонимающе смотришь на меня. Возможно, было ошибкой забрать тебя с Земли в возрасте четырёх лет. Было решено, что лучше всего брать ребёнка в этом возрасте, чтобы его юный ум мог легко приспособиться к суровым условиям жизни, связанной с космическими путешествиями. Ты вернёшься на Землю сорокавосьмилетним мужчиной! Но, с другой стороны, ты не имеешь ни малейшего представления ни о жизни на Земле, ни о серьёзности этой миссии.

Его тихий голос почти поднялся до крика.

— Но ты ДОЛЖЕН понять, Дэйв!

— Я сделаю всё, что ты мне сказал, — бесстрастно пообещал Дэйв.

— Мой дух да пребудет с тобой, мой мальчик!

Это были последние осмысленные слова, которые произнёс доктор Роско. Потом его сознание отключилось. Несколько минут спустя, бесконечно бормоча о земных вещах, он впал в окончательную кому, чтобы больше никогда не проснуться.

Следуя инструкциям, Дэйв вытолкнул его тело из воздушного шлюза, из корабля.

Ещё пять лет суперкорабль падал сквозь пустоту.

Всё, кроме его собственного существования, казалось Дэйву сном. Он не был одинок в истинном смысле этого слова. Какое-то время он скучал по доктору Роско, но не испытывал страха остаться одному в огромном пространстве, которое любого другого человека свело бы с ума. Он методично ел, спал, читал научные книги, проверял показания счётчиков воздуха и тепла и почти не замечал течения времени.

Он заметил, что на автоматическом календаре появилось 26 декабря, и вспомнил, что доктор Роско придавал этой дате особое значение. Но для Дэйва Стэндиша, сына звёзд, это ничего не значило. Он прокручивал для развлечения те немногие фильмы, которые ещё не были окончательно заезжены, пока они тоже не пришли в негодность. Главным его увлечением в те пять лет было смотреть на звёзды часами напролёт.

Дэйв Стэндиш никогда не читал художественной литературы. С четырёхлетнего возраста он ни разу не видел другого человека, кроме доктора Роско. Никогда не был свидетелем тому, как работает разум, подобный его собственному. Никогда не чувствовал дуновения ветра на своём лице, смеха в ушах, поцелуя на щеке. Никогда не задумывался о своём месте в обществе многих других людей, не читал газет и не слушал радио. Никогда не испытывал в полной мере таких эмоций, как страх, ненависть, любовь, гнев, жалость или счастье.

Разум Дэйва Стэндиша был отдельным миром.

Но этот разум превосходно справлялся со своей задачей, такой же холодный и необъятный, как само пространство. И, следовательно, такой же стабильный.

За месяц до того, как ему исполнилось двадцать шесть лет, он сам сел за штурвал и с рёвом запустил могучие атомные двигатели. Корабль был предварительно развёрнут так, чтобы его ракетные дюзы были направлены в сторону 61 Лебедя. Длинные языки пламени вырывались перед кораблём и проносились мимо иллюминаторов. Казалось, что вся вселенная охвачена пламенем.

Вскоре Дэйва начал раздражать постоянный гул и пульсация ракетных дюз. Ему больше нравилась абсолютная тишина космоса. Однако выбора не было. В течение шести месяцев дюзы извергали свою энергию, замедляя корабль с его титанической скорости в девяносто три тысячи миль в секунду.