Сыночкина игрушка (СИ)

– Чёрт знает… – дядька Митяй пошатнулся, словно от удара. – Ты... Вы не понимаете, ребята! Я говорю серьёзно, правду, у меня всю жизнь бывали такие видения. Я про элеватор раньше всех почуял! И меня тогда тоже не слушали...

Рация в руках Наташи шипела и взрывалась голосами находящихся в лесу волонтёров. Гомон вокруг усиливался, прислушавшиеся было к разговору люди возвращались к своим делам. Дядька Митяй чувствовал, что интерес к нему пропадает. Кто он для них? Очередной дурачок, который мог бы поразвлечь, да заявился не вовремя. И Наташа, с ходу начав гневную отповедь, лишь подтвердила его мысли:

– Что вы несёте такое? У людей горе. Пропал человек в лесу. И мы тут из сил выбиваемся, чтобы помочь. И в этом нет никакой мистики, такое происходит куда чаще, чем вы можете себе представить.

Старик пошатнулся сильнее, и на первый взгляд могло показаться, что он сейчас упадёт. Но дядька Митяй не сломался. Железная уверенность в том, что он говорит чистую правду, удержала его на ногах.

– Я готов доказать! – старик прилагал огромные усилия к тому, чтобы его голос не дрожал. – Просто сходите со мной, я покажу место.

Над поляной повисла тишина. Только в кроне одной из росших неподалёку сосен закаркала, словно издевательски хохоча, ворона.

– Я думаю, – веско произнесла Наташа. – Что с такими заявлениями вам лучше обратиться в полицию. Если вас там, конечно, будут слушать. А мы занимаемся поисками, ясно? И мы будем продолжать поиски. Так, как знаем и умеем. У меня нет людей, которые могут пойти с вами проверять ваши бредовые теории.

По толпе пробежал шепоток. Упорство дядьки Митяя впечатлило многих собравшихся. Вдруг он сможет показать что-то, что даст ниточку, которая в итоге приведёт к пропавшей? Невероятно, конечно же, но…

Однако, спорить с координатором в открытую никто не решился. Дмитрий Юрьевич, слабо покачивающийся на широко расставленных ногах, с трясущейся нижней челюстью, в последний раз обвёл толпу поисковиков полным сожаления взглядом. Не найдя поддержки, он молча повернулся и побрёл в сторону леса. Ещё несколько секунд Наташа провожала его взглядом. Затем, тряхнув головой, девушка повернулась к разостланной на раскладном столике карте и отрывисто произнесла в рацию приказ.

28.

Катя лежала на спине, тупо уставившись в низкий серый потолок. Её взгляд расфокусировался, и оттого девушке казалось, что шершавая бетонная поверхность превращалась в тяжёлое, затянутое грозовыми тучами небо.

Сумасшедший мужчина и его сын ушли. Напоследок Андрей Семёнович милостиво расстегнул замок на цепи, освобождая Катю, чтобы она имела возможность добраться до унитаза и миски. Если, как он сказал, к их следующему визиту миска не будет пуста, то новой порции еды она не получит. А если замыслит какую-нибудь шалость (он так и сказал: «шалость»), то он отрежет ей обе ноги по колено. И пленница, глядя в его спокойные, даже добрые глаза, и слушая ровный, будничный тон, ни на секунду не усомнилась в правдивости этой угрозы. Он не пытался напугать, просто информировал о возможных последствиях.

Впрочем, никакие «шалости» Катя пока что и не замышляла. Для неё ситуация ещё не обрела статус тяжеловесной реальности. Ей казалось, что она галлюцинирует или видит кошмарный сон, который должен вот-вот закончиться. Часть её сознания вопила о том, что всё происходит на самом деле, в качестве аргументов приводя вполне реальные боль, голод и тошноту. Но косная и инертная часть мозга противилась этому, цепляясь за сюрреалистичность требований похитителя.

– Трое суток! – веско произнёс мужчина. – Даю тебе трое суток, ясно?

Трое суток на то, чтобы она согласилась стать женой его сына. Катя хихикнула. За семьдесят два часа, по предположению маньяка, она должна была согласиться вместе с ними разыграть сценку чудесного спасения из леса. И не кем-нибудь, а умственно отсталым пареньком, отвратительным увальнем, который даже стоя в углу подвала не переставал пускать слюни и комкать в кулаке ширинку джинсов. А потом, следуя плану Андрея Семёновича, убедить своих родных, что воспылала к своему спасителю нежными чувствами. И теперь непременно должна выйти за него замуж. И навсегда остаться в Грачёвске. Растить детей и заниматься хозяйством.

Катя снова хихикнула. Это был нездоровый, истерический смех, но она ничего не могла с ним поделать. Слёзы катились из её широко распахнутых глаз, рот кривился в безумной усмешке, а она никак не могла справиться с сумасшедшим хохотом, рвущимся из груди. Как можно поверить, что всё это правда? Сумасшедший мужик с его сыном-дауном, этот их план, который, похоже, не вызывал у них ни капли сомнения…

Девушка зажала рот ладонями, но смех всё равно просочился между растопыренными пальцами. Извиваясь на кровати и суча ногами, Катя хохотала всё громче, и никак не могла остановиться. Она хохотала и хохотала, извиваясь всем телом, пока не почувствовала, что готова обмочиться и ей не пришлось на полусогнутых ногах бежать к дыре в полу камеры.

29.