Сыновья

Она повернулась и побежала к своей площадке. Вбежала в узенький, темный коридорчик и лихорадочно возилась с замком. А страшная процессия следовала за ней. Вот она уже достигла третьего этажа. Впереди быстро поднималась женщина в белом халате. Она спешила к Вере Федоровне, которая, чтобы скрыться в квартире от этого ужаса, торопилась открыть замок. За гробом, опустив голову, с трудом переставляя ноги, шел полковник Чернов.

Открыв дверь, Вера Федоровна попыталась тут же закрыть ее за собой. Но подоспевшая врач не позволила ей это сделать.

— Не надо, Вера Федоровна, держитесь, дорогая! С большим горем мы к вам…

Дико вскрикнув, Вера Федоровна бросилась в свою комнату. Следом за ней шли врач и офицер.

Бедная женщина убегала от них. Из ее уст несся только один протяжный звук: а-а-а-а!

Вдруг она бросилась к окну и открыла балконную дверь. Первым опомнился офицер. Он успел обхватить поперек тела готовую выпасть, обезумевшую от горя Веру Федоровну.

— Не надо, не надо, голубушка! — мягко говорила подоспевшая на помощь офицеру врач.

Вера Федоровна, как во сне, смотрела мимо них, через балконную дверь в комнату; где солдаты поставили на пол гроб. Схватившись рукой за сердце, она медленно начала оседать и бессильно повисла на руках офицера и врача.

Они внесли ее в комнату, положили на диван, но врач передумала и сказала:

— Перенесем ее в другую комнату. Она не выдержит тут, рядом с гробом.

Они отнесли ее в комнату Сергея. Врач тут же взялась за шприц, а офицер, бледный, с дрожащими руками, прошел на балкон, поднял с пола свою фуражку и, вернувшись к солдатам, тихо сказал:

— Посмотрите в кухне табуреты, гроб поставим на них.

Вскоре цинковый гроб стоял на четырех табуретках, а из кухни, куда забился под стол пес Кузя, несся протяжный вой. У подъезда, на лестнице у дверей квартиры толпились люди, слышались возбужденные голоса.

В квартиру вошли военком Чернов и три женщины. Полковник сказал:

— Это соседи, побудут с матерью.

Офицер, а это был замполит роты, старший лейтенант Бакин, кивнул головой и тихо приказал солдатам:

— Идите во двор и ждите меня.

Солдаты с беретами в руках направились к выходу. Чернов, выяснив у женщин, где работает Сергей, начал по телефону разыскивать его. А во дворе десантников окружили люди. Слышались голоса:

— Расскажите, как это случилось?

— Его убили в Афганистане?

— Вы оттуда?

Но солдаты, насупившись, молчали. Они выполняли приказ: кто они и откуда, где погиб Коблик — не говорить.

«ПРОСТИ МЕНЯ, МАМОЧКА!»

Мисник сидел в своем небольшом полутемном кабинете и хмуро обдумывал только что прочитанное письмо жены. Галина с горечью и возмущением писала о Бунцевой, о том, как Анна резко изменилась.

Он искренне и мучительно переживал за своего друга. Осмысливая случившееся, Мисник задавал себе один и тот же вопрос: как могло случиться, что у Бунцева распалась семья.

Мисник развернул письмо и снова перечитал слова жены: «Позавчера я пришла к Ане и, вызвав ее на улицу, так как в квартире находился ее новый приятель, еще раз поговорила начистоту. И еще раз убедилась, что Анна уже не та, моя верная и душевная подруга. Снисходительно глядя на меня с какой-то вызывающей улыбкой, она стала убеждать меня в том, что жизнь одна и тратить дни на бессмысленное ожидание мужа — глупость. Я ей говорю: одумайся, твой муж находится на войне, он постоянно рискует жизнью, в любой момент может погибнуть, твоей дочери Леночке нужен отец. Ты же видишь, что она ждет не дождется его. А она мне с наглой улыбкой отвечает: «Брось, Галя, меня учить. Я, молодая женщина, хочу жить, а не тешиться ожиданиями. Время-то идет, а вдруг вернется инвалидом?»

Что мне было ей сказать? Да и не слушала она моих слов. Покрутилась около меня: «Посмотри, какая я роскошная женщина!» И помчалась к своему кавалеру…

Родной мой, не поверишь: весь вечер я проплакала. Такая обида за Михаила меня взяла! Он — прекрасный человек! Я представляю, как ему сейчас тяжело. Как и чем ему помочь?! Ты уж посмотри за ним, поддержи. Не дай бог, еще глупость какую упорет…»

Мисник аккуратно сложил письмо и положил в нагрудный карман. «Пойду к комбату, побуду с ним».

Но не успел Мисник дойти к дверям, как в кабинет стремительно вошел Бунцев.

— Я приказал дежурному поднять батальон по тревоге.

— А в чем дело?

— Генерал-лейтенант Дубик распорядился. В кишлаке Исакхейль душманы напали на пять грузовиков стройбата. Захватили шестерых солдат и офицера. Что с ними — неизвестно.

— Как это случилось?

— Не знаю. Генерал приказал немедленно ехать туда. Наши летчики наблюдают бой. Им трудно разобраться, где свои, а где — чужие.

Мисник бросил взгляд на карту.

— До Исакхейля девять километров…

— Да, через пятнадцать — двадцать минут будем там. Главное, чтобы наши продержались это время.

— Их всего лишь семеро…

— Черт знает. что происходит, — чертыхнулся Бунцев,— как они так оказались, да еще и без сопровождения брони? Все знают, что возле этого кишлака орудуют несколько душманских банд…