Сыновья

Сейсейбаев был отличным гранатометчиком и, если первую гранату он послал прямо в бугор, то вторую положил рядом с ним так, чтобы ее разрыв достал спрятавшегося там душмана. Они оба видели, как взрывом выбросило из-за бугра душмана, и он остался лежать на открытом участке.

Уцелевшие душманы скрылись в густой пыли. Мохаммад Наим тут же стал подтаскивать к безоткатному орудию ящики со снарядами.

— Атака длилась минут двадцать, — громко сказал он, — а я успел сорок четыре выстрела сделать… — Он прервался и сосредоточенно начал смотреть вперед. Да и советские солдаты насторожились. Они ясно слышали приближающийся шум мощных моторов.

— Танки?! — не то спрашивал, не то утверждающе сказал Сейсейбаев.

Из пыли, словно проявляясь на фотопленке, медленно выползали и все четче вырисовывались силуэты танков.

«Американские, М-60», — Тамарин схватился за гранатомет.

Сейсейбаев уже целился, а Викулин, пригибаясь, бросился к ближайшему гранатомету.

— В лоб не бить! — крикнул Тамарин. — Старайтесь в гусеницу, а затем в борт!

Грохнула безоткатка, но — мимо. Мохаммад Наим тут же начал целиться в другой танк, который сделал поворот и его левый бок был прекрасной приманкой. Однако снаряд только скользнул по бортовой броне. Зато Сейсейбаев был более удачливым: одной гранатой разорвал гусеницу, а другой смог поджечь танк. Справа кто-то из афганцев тоже подбил танк.

В этот момент из пыли вылезла новая группа танков, а за ними — пехота. Танки не вели орудийный огонь, били только из пулеметов. Они медленно начали надвигаться на склады. Пять тяжелых бронированных чудовищ, расположившись полукольцом, ползли на Тамарина и его товарищей. За ними группами бежали душманы и пакистанские солдаты.

— Арнольд! Викулин! — крикнул Тамарин. — К пулемету! Отсекай пехоту от танков.

Викулин смог «отсечь» пехоту, но только от тех танков, которые наступали левее.

Тамарин тщательно целился в ближний к их позиции танк. Приземистый, пятнистый, с орудием, смотревшим, казалось, прямо в глаза, он медленно приближался.

«Пора!» — приказал себе Тамарин и выстрелил. Длинный огненный шлейф ударил в гусеницу. Полковник Мохаммад Наим тоже удачно выстрелил из своей безоткатки, и еще один танк стал.

Странный был бой. Пакистанские орудия молчали, боясь угодить в склад снарядом, и позиции обороняющихся поливались пулями. Не ойкнув, упал с широко раскрытым глазом Викулин. Во лбу, рядом с грязной повязкой, у него чернела дырочка. Схватился за левое плечо афганский полковник, а его даже перевязать некому. Тамарин бил из гранатомета, а Сейсейбаев — из ручного пулемета. До противника пятьдесят, сорок, тридцать метров.

— Гранатами их! — крикнул Тамарин и, хватая из ящика гранаты, одну за другой начал бросать, стараясь, чтобы падали сбоку от танков. В этот момент он почувствовал, что стала тяжелой рука. Глянул — чернеет от крови рукав.

Забросив на плечо автомат и подхватив здоровой рукой две гранаты, Тамарин крикнул:

— Уходим в склад!

Первым заскочил в склад Мохаммад Наим, за ним Тамарин, затем, дав по противнику длинную очередь, вбежал Сейсейбаев. По центру склада шел узкий, проход. Спрятались за ящиками с ракетами. Оглянулись — место подходящее: рядом с ракетами складированы мины, гранаты.

«Да, взрывоматериалов здесь сотни тонн, — подумал Тамарин. — Хороший фейерверк получится».

— Помирать — так с музыкой! — с улыбкой сказал Мохаммад Наим.

— Ну что, товарищи, — обратился к полковнику и Сейсейбаеву Тамарин. — Настал наш час! Я предлагаю взять по гранате и, когда душманы ворвутся сюда, бросить в любой ящик или штабель.

— Да, это будет наш прощальный салют! — взволнованно воскликнул Сейсейбаев.

В дверях послышалась возня, все трое из-за своих укрытий увидели группу душманов. Они осторожно шли по проходу, заглядывали за ящики.

Мохаммад Наим и Сейсейбаев напряженно следили за Тамариным. У каждого в руке американская ручная граната. Тамарин наметил для себя большой штабель итальянских противотанковых мин и показал друзьям пальцем на них. Мохаммад Наим тут же указал на длинные ящики с реактивными снарядами, а Сейсейбаев, с секунду поколебавшись, выбрал ящики с минометными минами. И они почти одновременно, без замаха бросили гранаты. Сейсейбаев почему-то заткнул уши руками. Мохаммад Наим смотрел на врагов, а губы Петра Тамарина успели прошептать:

— Прощайте!

Взрыв был такой силы, что даже за многие километры от базы вылетали стекла из окон домов, а люди выскакивали из них, считая, что началось землетрясение.

А над душманской базой и учебным центром поднималось огромное желто-черное облако,которое скоро превратилось в большущий гриб-исполин…

В ЛОНДОНЕ

Леонова и Николаева утром осмотрел врач и назначил лечение. Миллер, пообещав прийти к вечеру, исчез, и парни остались одни. Разговаривать не хотелось, солдаты не сомневались, что каждое произнесенное ими слово будет услышано и записано.

Наркотики им прекратили давать, острее стали чувствоваться раны, давил груз ответственности и за принятое решение. Каждую минуту они думали о том, чтобы не дать использовать свои имена в какой-нибудь провокации.