Сыновья Беки

На подъем конь пошел шагом. Касум не стал его подгонять. «Наверстаю на спуске, – подумал он. – В Моздоке продам лошадь, сколько бы ни дали, – и домой!»

Всего два дня пути отделяют его от родных гор, от родного села, от матери. Мать! Как она там? Может, увидит сына – поправится?

Касум ехал и прислушивался к топоту коня, как бы отсчитывал – ведь с каждым шагом ближе дом!..

Станица вытянула в сторону дороги – только одним концом она примыкает к проезжей части. Крайняя усадьба полукольцом обнесена рвом.

Из рва вдруг вышли двое и встали на дороге. Оба с винтовками.

Весной у станичников увели коней, и с тех пор они регулярно выставляли посты. Но откуда было Касуму знать об этом.

Сейчас перед ним был один из таких постов.

Касум резко осадил коня. Он понимал, что не с добром вышли эти двое на дорогу вооруженными.

Один что-то говорил, глядя на Касума, и поднял винтовку.

– Не стреляй, Степан, – остановил его другой. – Узнаем сначала, что за человек.

– Что за человек! Не видишь, что ли? Горец!

Степан, сын станичного богатея, давно усвоил то, что слышал от всех, кто бывал у них в доме: ингуши – воры, абреки, их надо убивать. Авдей в станице вроде бы как атаман, с ним считаются все. Он богат, а богатого кто же не чтит.

Степан жаждет пойти дальше своего отца. Богатства наживать ему не приходится – без того хватает. Он мечтает прославиться своей храбростью, смелостью.

В дозорные Степан ходил с особым удовольствием. Все надеялся встретить абрека-конокрада. Но каждый раз возвращался огорченный, словно охотник, которому так и не попалась дичь.

И вот удача. Перед Степаном не «дичь», а «зверь». Уж завтра утром мать не будет утешать его в печали, а Кондрат Бычья голова не станет хвастать тем, что убил горца. Он-то уложил несчастного старика, возвращающегося из Моздока с базара. А перед Степаном всадник, молодой, сильный. И если он не абрек, то уж наверняка вор. Не понимал Степан того, что, будь этот всадник абреком или вором, не стоял бы он так спокойно посреди дороги.

А бедняге Касуму и в голову не приходило, что, столь далеко отъехав от Сагопши, он вдруг встретит совсем неожиданную опасность. Дагестанец стоял в растерянности, не зная, что же предпринять: то ли подъехать к ним, то ли повернуть коня и ускакать? Пожалуй, от этих не уйти. Вот один держит винтовку наготове, того и гляди выстрелит. А другой пошел к Касуму.

– Глупый, не ходи, – крикнул Степан, – думаешь, он не вооружен?

Но тот не ответил и шел вперед. Степан двинулся за ним.

Касум стоял не шевелясь. Ему больше ничего и не оставалось, как спокойствием своим убедить их хотя бы в том, что человек он мирный.

– Каков конь! – вырвалось у Степана. – Не иначе – абрек. – Он щелкнул затвором и закричал: – Слазь с коня!

– Степан, не горячись, – придержал парня за локоть товарищ.

Но тот отскочил от него и прицелился. У Касума мелькнула мысль: «Не достать ли кинжал?» Но тут же он подумал: «Что кинжал против винтовки? Только еще больше обозлятся».

Видя, что всадник вроде бы не собирается защищаться Степан совсем осмелел.

– Не тронь, – попытался еще раз удержать его напарник, – человек, похоже, мирный, пусть себе едет…

Но Степан не слушал.

– Эй ты! Слазь, зверюга!

Касум, в упор глядя, покачал головой. Кто знает, что он этим хочет сказать: то ли не слезу, то ли не стреляй? А может, и то и другое сразу. Как бы там ни было – выстрел раздался. Конь шарахнулся в сторону. Касум, обеими руками схватившись за грудь, еще сидел, слегка, правда, откинувшись назад. Но тут раздался второй выстрел – и Касум свалился на землю.

– Чуть отъехав, конь остановился. Когда Степан подошел к нему, конь стоял и словно в удивлении смотрел на лежащего на земле человека.

– Зря ты это, – недовольно пробурчал напарник Степана, – человек мирно ехал своей дорогой…

– Все они мирные! – сказал Степан, высвобождав стремя. – Ты лучше подержи лошадь, не то ускачет.

– Не буду держать! – зло отрезал напарник и, махнув рукой, пошел прочь. – Не стану я тебе помощником в таком деле!

– Трус! – кричал ему вдогонку Степан. – А еще казак!

– То-то и оно, что я – казак! А казаку не к лицу грабить да не винных людей убивать.

– А как они коней наших станичных угнали, забыл?

– Да он, может, и знать-то об этом не знает.

– Ага, не знает он! – И Степан поволок убитого с дороги.

К утру пополз слушок. Так, мол, и так: ночью дозорные на посту вора убили, ехал тот на украденном у казаков коне – и пристрелил его Степан. Одни говорили, что у вора было два коня, другие называли и того больше.

А конь еще до света угнали в Моздок, чтобы соседи его не увидели.

7

И вот Касум снова в Сагопши. Лежит на арбе в самом центре села. Народу вокруг не счесть. Тут и мужчины, что идут с молитвы, женщины, возвращающиеся с базара… Здесь же толпятся дети.

– Да простит тебя Всевышний! – бормочет каждый, кто вновь подходит.

Некоторые в ужасе отводят глаза: пуля изуродовала лицо Касума, разорвала ему щеку.

– О Дяла! – часто вскрикивают женщины и тут же спешат уйти.

Только дети не спешат уйти. Они теснятся у самой арбы.