Сыновья человека с каменным сердцем

В следующее мгновение Рихарду показалось, будто восходящее солнце, сверкнув тысячью зигзагообразных молний, сорвалось с небес, будто вся вселенная распалась, превратилась в огненно-красную массу и обрушилась ему на грудь, разом оглушив, ослепив и раздавив его.

Когда, спустя много времени, Рихард почувствовал себя в силах вздохнуть и открыть глаза, он увидел, что зажат между перилами и колонной Цепного моста. Гигантская туча дыма заволокла небо над его головой. Дым поднимался все выше и выше, расстилаясь в виде кроны необъятной пальмы. Весь мир перед глазами Рихарда все еще был окрашен в багровый цвет, а из его рта и носа медленно струилась кровь.

Рихард посмотрел вокруг: устои Цепного моста стояли целые и невредимые, но под мостовым сводом лежала бесформенная черная масса. Когда-то она имела форму человеческой фигуры, но теперь то был лишь обуглившийся до неузнаваемости обрубок без рук и головы.

На мост с обоих концов хлынула толпа гонведов.

Рихард удивился, что не слышит их голосов.

Было шесть часов утра. На верхушках всех башен крепости в Буде развевались трехцветные венгерские флаги. На всех улицах Пешта раздавались радостные, ликующие крики!

Заброшенное существо

Все канавы Буды окрашены кровью. Повсюду лежат убитые – вдоль и поперек улиц, нередко друг на друге – венгры, немцы, итальянцы, хорваты. Мертвые тела повисли на карнизах крепостных стен, на верхушках бастионов; они разбросаны на дорожках среди зарослей крепостного сада, на площади Дьердь, перед манежем, у арсенала, возле главного караульного поста, на Парадном плацу, у трех ворот, возле башни Йожеф, на Барской улице и Парламентской площади. Местами, как, например, около бреши в крепостной стене, где велась самая упорная, ожесточенная борьба, они высятся целыми грудами.

Королевский замок – дворец Матьяша – все еще пылает, руины разрушенных раньше зданий уже только дымятся. Улицы завалены обломками и рухнувшими балками. Стены домов насквозь пробиты тяжелыми ядрами, крыши разворочены, во всех окнах выбиты стекла, мостовые перепаханы бомбами. Среди разбросанных шанцевых корзин, возле разбитых пушек – трупы сраженных артиллеристов. И надо всем нависло тяжелое облако порохового дыма и густой копоти.

В полдень по этим скорбным улицам шел Рихард Барадлаи.

Освежающая холодная ванна и солдатский завтрак заставили его позабыть, что еще нынче утром он столько раз был на волосок от смерти. Он спасся просто чудом. Хотел бумажным листом прикрыть Везувий перед самым его извержением! Бумага сгорела, но руки уцелели. Невидимый шлем уберег его голову, – она не разбилась вдребезги о колонну Цепного моста лишь потому, что взрывная волна от лопнувшей мины ударила книзу и в сторону, и ему посчастливилось остаться в живых. Но контуженная голова все еще гудела.

Тем не менее он сразу же вспомнил, что в лазарете лежит женщина, которая может направить его на след ребенка Палвица.

Опорожнив еще одну чарку «растопчина»,[115] чтобы окончательно прийти в себя, – по его мнению, это было отличным средством против головокружения, – Рихард поспешил в крепость.

Чтобы добраться до лазарета, ему не раз приходилось перешагивать через трупы, перелезать через разбитые пушки, нагромождения балок и груды черепицы. Не так-то легко ориентироваться в городе после семнадцатидневной бомбардировки. Даже хорошо знакомые дома порою невозможно разыскать, на их месте лишь груды развалин.

Рихард знал, что над лазаретами развеваются черные флаги. Здания, на которых вывешены такие флаги, противник не обстреливает.

Наконец он разыскал нужный ему лазарет, однако его не захотели впустить. Стоявшие на часах гонведы заявили, что вход туда запрещен всем без исключения.

– Кто отдал такой приказ? – возмутился Рихард.

– Комендант.

Рихард настойчиво требовал от коменданта объяснить причину, по которой ему не разрешают посетить больную.

– В лазарете вспыхнула эпидемия, – убеждал его комендант.

– Мне все равно, Пусть там свирепствует даже черная оспа или чума, я должен туда проникнуть.

– Но ведь угодишь черту в лапы.

– Как бы не так! Я нынче побывал в дымоходной трубе ада, и все-таки дьяволу не удалось меня одолеть, Не испугаюсь я и заразы.

– Какое, однако, у тебя там дело?

– Дело чести.

– В таком случае иди. Только смотри – помрешь. не оставляй на мое попечение сирот.

Рихард снова пошел в лазарет, но уже с пропуском от коменданта. Он не нашел там ни одного врача; все они были возле постели смертельно раненного коменданта крепости. Ему удалось поговорить лишь со старой сиделкой.

– Есть тут у вас особа по имени Байчик?

– Да.

– Где находится женское отделение?

– Вон там.

– Проводите меня к этой особе.

Старуха раскрывала перед ним одну за другой двери палат. Воздух здесь был такой тяжелый и спертый, что Рихард невольно подумал: «Если отверстие минного погреба показалось мне дымоходной трубой ада, то эти смрадные палаты – поистине очаг ада. Здесь царит смерть».