Сыновья человека с каменным сердцем

– Потом расскажу. Давайте сначала перекусим, я ведь и сам еще ни крошки не съел. Только не думайте, я ничего не стащил, ей-богу все приобретено честным путем.

Бокша улегся на траве животом вниз возле разостланной бурки, и по тому, с какой жадностью он набросился на еду, было понятно, что он и в самом деле еще ничего не отведал из раздобытых яств. Он поглощал пищу такими кусками, что едва не подавился.

Но как ни был он поглощен едой, его неудержимо разбирал смех.

– Вот теперь можно и разговаривать, – начал гуртовщик, хлебнув из фляги и передавая ее Эдену. – Ну как не порадоваться, что у меня хватило ума съездить в Комади! Правда, эта вылазка чуть не кончилась провалом. Въехал я в Комади, и, представьте себе, сударь, никто меня не остановил, и я без помех добрался до самой городской управы. Только поравнявшись с рынком, приметил я, что весь город кишмя кишит казаками, комар их забодай! Они выскакивали то из одного, то из другого дома, а городская управа оказалась их штаб-квартирой. Бежать было поздно, – путь повсюду отрезан. Ну, думаю, Гергё, не дай теперь маху, не оплошай. Либо ты их прижмешь, либо они тебя.

– И что же вышло?

– А вышло то, что я их все-таки облапошил. Не спеша подъезжаю прямо к дверям городской управы и прошу одного из казаков подержать поводья моего коня, пока, мол, не вернусь. Потом спрашиваю у караульного, где генерал. По правде сказать, не знаю, был их начальник в самом деле генералом, или нет, но я направился прямо к нему. Я решил, что если он засел в тылу, так далеко от главных сил армии, значит – заготовляет провиант. Я прямо и набросился на него со своей вчерашней распиской. «Сударь, говорю, я продал вам волов, вот расписка. Расплачивайтесь!» Ну, он прямо остолбенел. Сумма огромная. Генерал стал упорно отказываться от уплаты, ссылаясь на то, что главная касса у них в Надьвараде. и посылал меня туда. Но я настойчиво твердил, что деньги мне нужны сейчас, что я не могу забираться в такую даль, что я даже не знаю, где находится этот город да к тому же мне, мол, надо расплатиться с остальными гуртовщиками. В конце концов он все-таки попался на удочку, и мы сошлись на том, что я сброшу с причитающейся суммы треть; он так обрадовался уступке, что даже обнял меня. Остальные деньги он тут же уплатил, вот они, у меня здесь, в кармане. Вот видите, никого я не обманул: я продал стадо, потому что они все равно бы его захватили, а так они получили его за деньги. Да и генерал прикарманил треть суммы, которая, видно, пришлась ему очень кстати. Человек, он, должно быть, семейный, имеет, верно, детишек. Да благословит его бог!

С этими словами Бокша снова отрезал себе изрядный ломоть хлеба и ветчины.

Эден позавидовал этому человеку, не терявшему чувства юмора даже в самом катастрофическом положении.

– А теперь – в путь!

Полная луна сопутствовала скитальцам. Среди болот нередко попадались почти сухие лужайки, где можно было ехать быстрее. Удавалось и лошадей покормить – всюду росла сочная трава, темнели заросли ежевики и папоротника.

Под утро они приблизились к берегу какой-то реки. Здесь Гергё Бокша и его спутник передохнули в хижине знакомого рыбака, который сварил для них уху с паприкой. Бокша приготовил к ней крампампули.[147] Позавтракав, Эден почувствовал, что после беспрерывной скачки в течение трех ночей его неодолимо клонит ко сну. Растянувшись на тростниковой циновке, он сразу заснул и спал очень долго. Когда он проснулся, Бокша сидел возле хижины.

– Сколько времени? – спросил Эден.

– Поглядите, уже смеркается.

– Неужели я так долго спал? Почему вы не разбудили меня?

– Ну, это было бы непростительным грехом. Во сне вы побывали дома и говорили со своим сынком.

При этих словах Эден сразу помрачнел. Сон его отгадать было нетрудно!

Теперь дорога все время шла вдоль извилистой реки. Берега ее на всем протяжении были пологими. После половодья прибрежные левады стояли с весны и до самой осени в воде, передвигаться по ним можно было либо в лодке, либо верхом. Река текла среди густых дубовых и ольховых лесов, и острова на ней казались как бы их продолжением. Местами огромные деревья, росшие по берегам реки и на островах, припадали друг к другу кронами, и вода струилась под их сводом.

День был уже на исходе, когда путники приблизились к какому-то большому острову. Северный берег, по которому они ехали, соединился с этим островом мостом.

– Прибыли, сударь, – сказал Бокша. – Здесь находится жилище моего знакомого, к которому я обещал вас доставить.

– А как его зовут?

– Потом узнаете.

– А не буду я ему в тягость?

– Ну, нет!

Они медленно перебрались через мост. И, как только расступился перелесок у предмостья, склоненные друг к другу деревья словно образовали зеленую арку, давая возможность путникам заглянуть в глубь острова. Там их взору предстала освещенная луной барская усадьба, стены которой были укрыты плющом и вьющимися розами – как раз стояла пора вторичного цветенья! Возле дома высилась гигантская липа, а напротив раскинулся широкий лазурный пруд, в котором, как в зеркале, отражался дом.