Сыновья Черной Земли

– Эх ты, вояка. За шкуру свою дрожишь, – Элиль презрительно отвернулся. – А еще хвастался, что у Азиру колесничим служил…

– Да пойми: не убежать тебе!

– Принеси нож, я, хоть, вены себе вскрою.

– Не говори так!

– Заклинаю твоими богами…

Но старик бросился к выходу, не желая слушать.

У Элиля все вскипело в душе. Опять его предали! Он вцепился в холодные прутья решетки, так, что пальцам стало больно.

Зашуршали шаги. Это вернулся калека. Элиль не взглянул на него, выражая тем самым презрение, но вдруг ощутил прикосновение холодного металла к руке. Нож!

– Я отплачу тебе добром, – пообещал он, хватая клинок.

– Ох, мальчик, мальчик. Сначала выйди живым отсюда… Мне пора, – оглянулся старик.

– Эй! Однорукий! – раздался сверху недовольный окрик. – Куда пропал?

– Здесь я. Решил посмотреть, что в подвале.

– Вина там нет, – засмеялся стражник наверху. – И незачем шастать в темноте. Ноги переломаешь. Поднимайся быстро.

Старик заковылял к лестнице. Элиль взобрался на прежнее место на нарах. Мелина все это время не знала покоя. Девочка вновь вцепилась в Элиля. Он отвернулся к стене, чтобы никто не видел и ощупал нож. Старое бронзовое лезвие от частых заточек стерлось дугой. Деревянная ручка треснула. Но все же – это было оружие. Элиль вновь воспрянул духом. Хоть с дрянным ножом, но он почувствовал себя воином. Осталось надеяться на Богов и поджидать удобного случая…

Их кормили два раза в день. Приходили надсмотрщики, отпирали решетку, ставили на пол блюдо с хлебом, кувшин с водой, чан с фрук-тами. Как только сторожа уходили, самые сильные набрасывались на еду, словно голодные хищники. Слабым ничего не доставалось. Элиль решил прекратить безобразие. Двоим от него попало крепко. Дрался он, словно зверь, бил беспощадно. Заставил делить еду поровну на всех.

На третий день яркий свет от факелов озарил подземелье. Тяжелой поступью вошли охранки. Следом, важно переваливаясь с ноги на ногу, появился старший жрец Баала. Облако аромата от дорогих притираний окутывало его. Пурпурное праздничное облачение так и сияло серебряными и золотыми нитями. Напомаженная уложенная борода лоснилась от масла. Он брезгливо морщил мясистый нос и визгливо восклицал:

– Фу! Какая вонь!

Детей заставили встать на колени перед грозным жрецом. Он же осмотрел всех, указывал пухлым пальцем, давая распоряжения:

– Вот этого и этого отдать в красильный цех. Тех, что покрепче, – на виноградники. Вон того, пухлого – в попрошайки. Девочек к блудницам на обучения. Погодите. Вон ту девчонку, – его пухлый палец, унизанный перстнями, показывал на маленькую Мелину, – подготовьте для жертвоприношения. Покройте руки и лицо золотой краской и оденьте в красные тряпки.

Элиль стоял рядом и почувствовал, как Мелина вздрогнула всем телом и часто задышала. Он нашел ее руку и крепко сжал, чтобы она не расплакалась.

– А про этого щенка я совсем забыл, – Элиль получил удар сапогом в плечо и отлетел к стенке. – Почему его еще не оскопили?

Стражники виновато пожали плечами.

– Пусть здесь, в подвале посидит. После праздников я сам его оскоплю и отправлю к блудницам на обучение.

Всех детей увели. Они остались с Мелиной вдвоем в сырой темноте подвала. Долго сидели на холодном полу. Мелина не плакала. Она впала в оцепенение. Смотрела пустыми глазами, не мигая, в маленькое окошечко, в котором небо темнело, покрываясь звездами.

Город уже праздновал. Снаружи доносились радостные крики. Хор кастратов затянул гимн. Пришел стражник с чаном. Он еле держался на ногах. Стражник принес целый чан хлеба и полугнилых фруктов. Факел, который он нес в другой руке, никак не получалось всунуть в кольцо держателя. Наконец удалось.

– Пожрите последний раз, – снисходительно промычал он. Язык заплетался. Удивленно оглядел подвал, глупо хлопнул осоловелыми глазами и спросил: – А где все? А! – что-то вспомнил и попятился.

Стражник закрыл засов – тяжелый деревянный брус опустил в скобы. Надо было еще примотать веревкой для надежности. Но руки его не слушались. Он долго мучился с петлей, плюнул и не стал завязывать. И без того тяжелый засов не открыть изнутри.

А с улицы доносились песнопения. В окошке то и дело мелькал свет от факелов. Элиль вынул из схрона под нарами нож, подошел к решетке, просунул наружу лезвие. Напрягся, пытаясь приподнять засов. Брус чуть-чуть пошел вверх, еще… еще… Элилю не хватило сил. Брус сорвался и опять лег в скобу.

Элиль бешено метался из угла в угол, придумывая, как скинуть засов. Он подбежал к дощатым лежанкам и отколол ножом длинную щепу. Снова ринулся к решетке.

– Хватит сидеть! Помоги! – грубо крикнул он девочке.

– Что? – словно во сне произнесла она. Медленно поднялась, подошла.

– Держи! – он всунул ей в руки щепу. – Я приподниму брус, а ты вставь щепу.

Все получилось. У Мелины кисть тоненькая. Она высунула руку с щепой наружу и вставила деревяшку в щель между брусом и скобой. Элиль отколол еще одну, вновь приподнял брус. Мелина всунула в щель вторую щепу. Мальчик напрягся из последних сил, поднимая кончиком ножа брус. Щепки выпали, а засов вновь соскользнул в скобу.