Сыновья и любовники

— А вы что, такая уж благонравная были, не до танцулек? — спросил Пол.

Клара сидела, не поднимая головы. Глаза Пола потемнели и недобро блестели. Миссис Рэдфорд сняла с огня сковороду, стала выкладывать ему на тарелку кусочки бекона.

— Вон этот ишь как славно поджарился! — сказала она.

— Зачем же класть мне самый лучший! — сказал Пол.

— А она сама взяла, что хотела, — был ответ.

В презрительном тоне миссис Рэдфорд послышалась снисходительность, и Пол понял, она смягчилась.

— Все-таки возьми немножко, — предложил он Кларе.

Униженная, одинокая, она подняла на него серые глаза.

— Нет, спасибо! — сказала она.

— Ну почему ты не хочешь? — ласково настаивал он.

Кровь огнем полыхала в жилах. Миссис Рэдфорд опять села, большая, внушительная, отчужденная. Пол оставил Клару, все внимание направил на мать.

— Говорят, Саре Бернар пятьдесят, — сказал он.

— Пятьдесят! Шестьдесят ей! — услышал он в ответ.

— А ведь и подумать невозможно, — сказал он. — Я и сейчас готов был вопить от восторга.

— Интересно, как бы это я стала вопить из-за потаскухи шестидесяти лет! — сказала миссис Рэдфорд. — Пора ей вспомнить, что она бабушка, а не катамаран визгливый…

Пол засмеялся.

— Катамаран — лодка у малайцев, — сказал он.

— А у меня это то, что я говорю, — возразила она.

— Моя мать тоже иногда совсем не те слова говорит, и спорить с ней бесполезно, — сказал Пол.

— Она, глядишь, надает вам затрещин, — добродушно сказала миссис Рэдфорд.

— Она бы рада, и грозится, ну, я, бывает, и подставлю ей скамеечку.

— А вот с моей матерью, что хуже всего, — сказала Клара, — ей и скамеечка не требуется.

— Но до этой вот мадамы матери и длинной дубинкой не достать, — не осталась в долгу миссис Рэдфорд.

— А я думаю, мадаме дубинка не по вкусу, — со смехом возразил Пол. — Мне, например, не по вкусу.

— Вас обоих надо бы треснуть по башке, вам бы это пошло на пользу, — вдруг рассмеялась миссис Рэдфорд.

— Что это вам так не терпится задать мне жару? — спросил Пол. — Я ведь ничего у вас не украл.

— Да уж. Буду смотреть в оба, — засмеялась мамаша.

Вскоре ужин был окончен. Миссис Рэдфорд сидела в своем кресле. Пол закурил. Клара пошла наверх, вернулась с пижамой и повесила ее проветрить на каминную решетку.

— А я об ней позабыла, — сказала миссис Рэдфорд. — Откуда она взялась?

— Из моего комода.

— Хм! Ты ее для Бакстера покупала, а он не стал носить, да? — она засмеялась. — Сказал, на что, мол, ему в кровати штаны. — Она доверительно повернулась к Полу: — Терпеть не мог эти самые пижамы.

Молодой человек пускал колечки дыма.

— Так ведь кому что нравится, — засмеялся он.

Потолковали о достоинствах пижамы.

— Моей матери нравится, когда я в пижаме, — сказал Пол. — Она говорит, я будто Пьеро.

— Сдается мне, пижама вам к лицу, — сказала миссис Рэдфорд.

Немного спустя Пол взглянул на небольшой будильник, тикающий на каминной полке. Была половина первого.

— Забавно, — сказал он. — Но после театра не ляжешь сразу спать, надо несколько часов, чтоб успокоиться.

— Да уж, самое время успокоиться, — сказала мамаша, убирая со стола.

— А ты устала? — спросил Пол Клару.

— Ничуть, — ответила она, избегая его взгляда.

— Сыграем партию в крибидж? — предложил он.

— Я забыла, как в него играть.

— Что ж, я опять тебя научу. Можно нам перекинуться в карты, миссис Рэдфорд? — спросил он.

— Делайте чего хотите, — ответила та. — Только ведь поздно.

— Одна-две партии вгонят нас в сон, — ответил Пол.

Клара принесла карты и, пока он их тасовал, сидела и вертела на пальце обручальное кольцо. Мамаша мыла в чулане посуду. Пол чувствовал: чем дальше, тем труднее в доме дышать.

— Пятнадцать два, пятнадцать четыре, пятнадцать шесть и восемь!..

Часы пробили час. Игра все продолжалась. Миссис Рэдфорд покончила с мелочами, которые надо переделать перед сном, заперла дверь, налила воды в чайник. А Пол все сдавал карты да подсчитывал. Кларины плечи и шея не давали ему покоя. Ему казалось, он видит, где начинается ложбинка между грудей. Не мог он сейчас уйти от Клары. А она следила за быстрыми движениями его рук и чувствовала — ноги и руки ее слабеют. Так она близко, он все равно что касается ее, но нет, не все равно. Он распалился. Как же он ненавидел эту мамашу. Она все сидит, клюет носом, но не сдается, упрямая. Пол глянул на нее, потом на Клару. Она встретила его взгляд — гневный, насмешливый, безжалостный, как сталь. Ответила ему взглядом, полным досады. Теперь он знал, она-то с ним заодно. И продолжал игру.

Наконец мамаша решительно встряхнулась и сказала:

— Не пора ли вам обоим ложиться?

Пол молча продолжал игру. Так она ему ненавистна, эта мамаша, убить ее готов.

— Еще минутку, — сказал он.

Старуха поднялась, упрямо проследовала в чулан, возвратилась со свечой для Пола, поставила ее на каминную полку. И опять уселась. Ненависть обожгла Пола, он бросил карты.

— Ладно, тогда мы кончим, — сказал он, но в голосе его был вызов.

Клара видела, он крепко сжал губы. И опять на нее посмотрел. Это было как сговор. Она склонилась над картами, покашляла, прочищая горло.