Сыновья и любовники

— Есть один, прибывает в четыре пятнадцать.

— А до дома на чем добраться? Или надо будет пройти пешком? — доктор все улыбался.

— Там есть трамвай, — сказал Пол. — Трамвай в сторону Западного парка.

Доктор записал.

— Благодарю! — сказал он и пожал Полу руку.

Затем Пол пошел домой повидаться с отцом, который оставлен был на попечение Минни. Уолтер Морел теперь уже сильно поседел. Пол застал его в саду, отец копался в земле. Из Шеффилда Пол загодя ему написал. Отец и сын обменялись рукопожатием.

— Привет, сын! Прибыл, значит? — сказал отец.

— Да, — ответил сын. — Но я сегодня же назад.

— Ишь ты! — воскликнул углекоп. — А ты хоть чего поел?

— Нет.

— Всегда с тобой так, — сказал Морел. — Пошли.

Он боялся упоминаний о жене. Оба вошли в дом. Пол ел молча. Отец с перемазанными землей руками, с закатанными рукавами рубашки сидел напротив в кресле и смотрел на сына.

— Ну, а она-то как? — несмело спросил он наконец.

— Она может сесть, ее можно снести вниз попить чаю, — сказал Пол.

— Слава Богу! — воскликнул Морел. — Значит, буду в надежде, скоро домой вернется. А чего говорит этот ноттингемский доктор?

— Он завтра поедет осмотрит ее.

— Вон что! Сдается мне, это станет недешево!

— Восемь гиней.

— Восемь гиней! — У Морела перехватило дыхание. — Ну, где ни то возьмем.

— Я сам могу заплатить, — сказал Пол.

Оба помолчали.

— Мама надеется, что Минни хорошо о тебе заботится, — сказал Пол.

— Да у меня-то все хорошо, было бы и у ней так, — ответил Морел. — А Минни, она добрая душа, благослови Бог девчонку! — Он сидел унылый, понурый.

— Мне надо выйти в полчетвертого, — сказал Пол.

— Лихо тебе придется, парень! Восемь гиней! А когда, думаешь, она сможет воротиться?

— Посмотрим, что скажут завтра доктора, — сказал Пол.

Морел тяжко вздохнул. Дом казался непривычно пустым, и Полу подумалось, какой отец стал потерянный, заброшенный и старый.

— Ты на той неделе съезди навести ее, — сказал он.

— Так, может, она тогда уж домой воротится, — с надеждой сказал Морел.

— А если нет, надо будет тебе съездить, — сказал Пол.

— Где ж мне взять на это денег, — сказал Морел.

— И я напишу тебе, что скажет доктор, — сказал Пол.

— Да ты мудрено пишешь, мне ничего не понять, — сказал Морел.

— Ладно, напишу просто.

Просить Морела ответить на письмо было бессмысленно — он, пожалуй, только и умел, что нацарапать свою подпись.

Доктор приехал. Леонард счел своим долгом встретить его в наемном экипаже. Осмотр занял не много времени. Энни, Артур, Пол и Леонард тревожно ожидали в гостиной. Врачи спустились к ним. Пол быстро посмотрел на обоих. Он ведь уже ни на что не надеялся, разве что когда обманывал сам себя.

— Возможно, это опухоль, надо подождать, тогда будет видно, — сказал доктор Джеймсон.

— А если это подтвердится, вы сможете ее вылечить? — спросила Энни.

— Вероятно, — ответил он.

Пол положил на стол восемь с половиной соверенов. Доктор Джеймсон пересчитал деньги, вынул из кошелька флорин и положил на стол.

— Благодарю, — сказал он. — Мне жаль, что миссис Морел так больна. Но надо посмотреть, что тут можно сделать.

— А оперировать нельзя? — спросил Пол.

Доктор помотал головой.

— Нет, — сказал он. — И даже если б было можно, у нее не выдержало бы сердце.

— У нее такое плохое сердце? — спросил Пол.

— Да. Вы должны быть с ней осторожны.

— Очень плохое?

— Нет… э-э… нет, нет! Просто будьте осторожны.

И доктор отбыл.

Тогда Пол принес мать вниз. Она лежала у него на руках доверчиво, как ребенок. Но когда он стал спускаться по лестнице, припала к нему, обеими руками обхватила шею.

— Боюсь я этих ужасных лестниц, — сказала она.

И Пол тоже испугался. В другой раз он попросит Леонарда снести мать. Он чувствовал, больше он на это не решится.

— Ему кажется, это просто опухоль! — крикнула матери Энни. — И ее можно будет вылущить.

— Я знала, что он так скажет, — презрительно отозвалась миссис Морел.

Она притворилась, будто не заметила, что Пол вышел из комнаты. А он сидел в кухне и курил. Потом безуспешно попытался стряхнуть с пиджака серый пепел. Посмотрел внимательней. То был седой волос матери. Какой длинный! Пол снял его, и волосок потянуло к трубе. Пол выпустил его. Длинный седой волос взлетел и исчез во мраке холодного камина.

На утро перед отъездом на фабрику он поцеловал мать. Было совсем рано, и они были одни.

— Не беспокойся, мой мальчик! — сказала она.

— Не буду, ма.

— Не надо, это было бы глупо. И береги себя.

— Хорошо, — ответил он. И прибавил не сразу: — Я приеду в субботу и привезу отца, ладно?

— Наверно, он хочет приехать, — ответила миссис Морел. — Во всяком случае, если он захочет, ты не удерживай.

Пол опять ее поцеловал и ласково, нежно отвел прядь волос с ее виска, будто она была его возлюбленная.

— Ты не опаздываешь? — прошептала она.

— Ухожу, — совсем тихо сказал Пол.

Но еще несколько минут сидел и отводил с висков матери темные и седые волосы.

— Тебе не станет хуже, ма?

— Нет, сынок.

— Обещаешь?

— Да. Мне не станет хуже.