Syntheism - Creating God in the Internet Age

Этот глубокий и серьезный психический мазохизм, конечно, не следует путать с игривым сексуальным садомазохизмом, который не имеет ничего общего с каким-либо видом рессентимента. Однако в любом мазохизме присутствует желание играть, притворяться близким, когда на самом деле садомазохистский акт направлен на максимальное увеличение и сохранение дистанции с другим, что, например, объясняет тесную связь между сексуальным садомазохизмом и полиамурностью. Эта игра в публичной сфере становится (часто полностью осознанной) защитой от близости в приватной сфере, точно так же, как связь со многими на практике является тем же самым, что и связь ни с кем вообще. В той мере, в какой синтетизм является доктриной спасения, речь идет о спасении от этого мазохистского наслаждения и об утверждении подлинной близости, совершенно независимой от сексуальных практик. Речь идет о превращении синтетического агента, его желаний и влечений в экзистенциального героя, а не в жалкую жертву. Другими словами, синтетический агент идентичен ницшеанскому übermensch.

Идея-археология Ницше приводит к мощному признанию огромной, а не минимальной власти природы и человека над стихиями и разумом. У Ницше природа, конечно, не только имеет последнее слово о себе, но и действует через человека, независимо от того, что этот субъект, как и Кант, воображает о себе. Иначе кем бы был субъект, если не частью Природы? Это означает, что Ницше переносит этику в открытый вопрос о том, какая культура возможна поверх такой доминирующей и обрамляющей Природы. Таким образом, именно в культуре мы находим утвердительное в утвердительном нигилизме Ницше: культурная концепция, которую Ницше новаторским образом превращает из противоположности Природы в эмерджентный феномен, возникающий из безразличной в остальном Природы. Согласно Ницше, культура есть не что иное, как ангажированное продолжение Природы - или, как мы выражаемся в "Трилогии Футурики": Культура - это Природа 2.0. Только смело пытаясь построить культуру поверх Природы, а не просто уступая ей, человек может обрести этическую субстанцию.

В книге "Ecce Homo" Ницше рассказывает о том, как он позволил себе вдохновиться идеей этики как агентивной идентичности Зороастра, первого великого этика истории. Переосмыслив иранского автора гатх как главного героя "Так говорил Заратустра", Ницше воссоединяется с языческим, нелинейным кругом, а не с монотеистической линейной дорогой к концу света как основой этики - все в соответствии с мудрыми словами Зороастра "Я - это мои мысли, мои мысли управляют моими словами, я - это мои слова, мои слова управляют моими действиями, я - это мои действия, а мои действия управляют моими мыслями". Радикальный аспект, конечно же, заключается в минимальной непредвиденности, которая добавляется при каждой новой революции в этической петле обратной связи, в минимальном различии, которое каждое утро превращает мир в совершенно новый мир, расширяющийся по стреле времени. Синтетическая божественность Зороастра и Ницше, конечно же, называется Энтеос.

Этическое следствие ницшеанской революции состоит в том, что субъект, витающий в минимальном пространстве между текущим событием и следующей мыслью, должен созерцать продолжающийся цикл производства идентичности, который де-факто является двигателем субъекта, чтобы иметь возможность сформировать следующую мысль как свободный выбор, выбор, свобода которого означает, что осуществление намерения вознаграждает субъекта этическим содержанием. Этика Ницше, таким образом, основана на синтетическом созерцании, за которым следует конкретное действие, согласующееся с созерцанием. Именно такого человека, последовательно завершающего необходимый цикл этики до неумолимого конца, Ницше называет übermensch, и именно с ним он связывает свои надежды, когда речь заходит о культуре. Трудно уйти дальше от морального робота Канта, парализованного в философии ценностей, чем это.

Субъект возникает как эмерджентный феномен, когда восприятие вынуждено расставлять приоритеты в подавляющем потоке информации от органов чувств - то, что прагматик Чарльз Сандерс Пирс называет семиозисом, - чтобы придать огромному количеству данных реальную полезность. Именно в этом замораживании и регулировании перцептивного потока происходит разделение; именно тогда и там возникает субъект как необходимая этернализация мобилистского хаоса тела, как организованное сжатие, а не галопирующая инфляция в сознании. Наградой за разделение является немедленное создание осязаемой и управляемой картины мира, в центре которой находится фиктивный субъект. Когда субъект затем созерцает себя как объективное бытие перед самим собой, он осознает себя пустым субъектом, Атеосом.