Сыны Дехевая. Предания о демонах и рассказы охотников за головами

К этим рассказам, приведенным здесь без какой-либо критики, следует все же кое-что добавить.

Сновидение сестры умершей, а также ночные видения постовых полицейских были, конечно, вызваны тем большим волнением, которое возникло среди «по-аним» вследствие неожиданной смерти жены учителя. Сам учитель еще три недели не решался возвращаться в Явиму и оставался в Окабе, где, как ему казалось, он подвергался меньшей опасности. Он почти обезумел от страха и за три дня до восемнадцатого сентября, когда я впервые попал в Явиму, снова куда-то исчез. Лишь двадцать седьмого сентября мне удалось встретиться с ним в этой деревне, но он все еще был очень растерян и просил своего коллегу из Талола побыть с ним некоторое время. Капала Явиму, который вместе с мандуром якобы видел пунтианак, был старым, выжившим из ума человеком, к тому же постоянно пьяным от вати, так что все его обязанности приходилось выполнять мандуру, бывшему, кстати сказать, весьма толковым и дельным мужчиной. Однако и этот мандур, а также и дети уверяли, будто видели пунтианак, правда не в образе страшного существа, а в облике приветливой и немного робкой женщины, какой она была и при жизни.

Любопытно отметить, что на маринд-аним, проживавших в соседних с Окабой деревнях Меви, Алаку, Сангасе и Иволье, волнение «по-аним» не произвело ни малейшего впечатления. Вера в пунтианак была им чужда, как, впрочем, и сама покойница. К тому же католический миссионер из Окабы, по-видимому, сказал им, что разговоры местных «по-аним» о пунтианак — вздор. В Явиму же, напротив, люди дружили с умершей, вероятно, справлялись о ней у «по-аним» из Окабы и услыхали от них о ее возможном появлении в виде призрака с ребенком на руках^{430}. Остальное довершила пылкая фантазия маринд-аним.

Здесь уже оставлена почва, на которой произрастают представления маринд-аним и их соседей. Вполне вероятно, что духовное влияние чужеземцев может сказаться и более сильно — и это, конечно, происходит при активном содействии христианских миссий. Однако на такой старой основе вряд ли вырастет что-либо новое.

Старая же смелая фантазия, которая в образе Йолумы воплощала силу и великолепие морской стихии, которая видела дему в каждой кокосовой пальме и даже маяк на острове Дару пыталась включить в созданную ею картину мира, — эта фантазия уже умирает. Какую-то ее долю сохранили еще племена, живущие наиболее далеко от Мерауке, люди габгаб, обитатели западной и северной окраин острова Фредерика-Хендрика и сохуры, но самим маринд-аним и их друзьям угрожает сейчас мировая цивилизация, которая вряд ли сделает их счастливыми.

Никто не станет спорить, что следовало принять меры против охоты за человеческими головами, против убийств и людоедства в культовых союзах, против унижения женщин и других грехов прошлого. Однако именно эти дела, как они ни ужасны, и придавали маринд-аним их жизнерадостность, укрепляли их чувство собственного достоинства и возбуждали фантазию.

Разумеется, ни один человек не может и не вправе желать, чтобы вернулось оплакиваемое стариками «доброе старое время» со всеми его ужасами. Но что же теперь делать?

Ныне настало время спасти то хорошее, что имеется у маринд-аним. Конец охоты за головами, который у сохуров и их северных соседей все еще не наступил, поможет молодым людям осуществить свое стремление к путешествиям и приобретению знаний. Они не хотят заниматься футболом, а ищут приключений и желают учиться. Эта возможность должна быть им предоставлена. И сейчас вполне пора подумать, каким образом можно поднять над узкими интересами племенной общины оба их основных идеала: оставаться человеком, сохранившим способность стыдиться, и, главное, научиться быть действительным аним-анем, т. е. человечным человеком.