Сыны горных троп

И чем старше мы становились, тем сильнее я понимал, что лишний среди них. Наверное, если бы они признали во мне горца, я с радостью бы отринул память о своем происхождении. Но я оставался чужаком – а чужак мыслит по-волчьи, извечно глядя в лес, откуда его принесли волчонком.

У меня не случилось товарищей, никто бы не прогнал меня, поедь я с ними охотиться, но никто бы и не позвал меня с собой. Я ел с ними и пил из одной посуды, плясал с ними на праздниках и отпевал вместе покойников – но никуда не был приглашен. Девушки не дарили мне цветов и не ждали от меня подарков, хотя мы созрели рядом в отроческих думах. Так я вырос диким и чуждым для них. И долгие напевы их – те самые, которые ты зовешь заунывными – преследовали меня от колыбели до юношества как знак постоянного одиночества.