Сыны грома

– Далеко на востоке, – произнес он, глядя на Брама, но обращаясь ко всем. – В греческих землях. Этот город еще зовут золотым, потому что даже дома там из золота, а вместо рек течет расплавленное серебро.

– Выходит, тамошний народ изнывает от жажды, – сказал Бодвар, почесываясь.

Викинги засмеялись, чтобы слегка разогнать тучи. Там, где мы собрались, даже воздух теперь казался тугим, словно надутый парус.

– Я видел монеты из этого города. Они блестят, точно глаза Фрейи, – заметил Кнут. Лицо его было бесстрастно, как у женщины, стирающей штаны мужа. – Там правит император, которого люди почитают, ровно бога.

– Еще один чертов император! – простонал Ирса Поросячье Рыло, покачав головой.

– Ты знаешь туда дорогу? – рыкнул Брам, сурово глядя на датчанина.

– Я – нет, – признался Рольф, – но среди нас есть человек, чей брат говорил, что был там.

– Ну и где же этот брат? – Ирса вытянул шею, оглядывая датчан. – Наверное, у него золотая кольчуга, срамной уд из серебра, а вместо яиц здоровенные рубины.

– Он умер, – просто ответил Рольф. – Во Франкии, как и многие из нас. – Датчанин взглянул на меня: мне тоже была знакома та смрадная темница, где люди лежали в собственных нечистотах, а вши и крысы дожирали остатки их гордости. – Но брат его выжил и, вероятно, сможет отыскать дорогу в тот город. Перед смертью Трюгве рассказывал о своем путешествии туда.

Брам тряхнул косматой головой. На лицо викинга, помятое, как старый щит, легла мрачная тень.

– Наше братство уже не то, каким было прежде, – сказал он. – Мы многих потеряли.

Последовали тихие возгласы согласия.

– Мои люди пойдут вместе с Сигурдом, – сказал Рольф. – Мы не хотим возвращаться к женам с пустыми сундуками.

Я с трудом поверил собственным ушам, причем не я один. И когда только наш ярл и Рольф успели это обстряпать? Мне вспомнились слова Бьярни: «Похоже, они что-то замышляют».

– Да твои люди наполовину мертвецы! – выпалил Брам. – Для вас честь, что Сигурд позволил вам прийти на тинг, ведь вы пустое место!

Ярл молча посмотрел на Рольфа, ожидая, как тот ответит на оскорбление. Датчанин, безоружный и безмозглый, шагнул к Браму, выпятив грудь. Ума у бедолаги, может, и не было, зато гордость, видно, была.

– Даже с пустыми желудками мы гребли не хуже вас, – сказал он. – Наши сердца так же сильны, и руки вашим не уступят, если мы будем есть мясо и пить мед.

Люди закивали, признавая, что ответ достойный. Даже Брам только фыркнул и, больше ничего не сказав, повернулся к ярлу.

– Я с тобой, Сигурд, и ты это знаешь. Я доволен, покуда вокруг меня рокочет море, и я не слышу, как мелет своим острым языком моя Боргхильда. Я поплыву с тобой в этот Миклагард, даже если дома там из грязи, а вместо рек течет моча. Ну а если там есть и серебро – тем лучше. Я не допущу, чтобы моя слава досталась каким-то датчанам.

– Те, кто пойдет со мной, дадут новую клятву. Наше братство будет выковано заново, – сказал Сигурд. – Мы отправимся в путь и наполним свои дорожные сундуки. Мы будем плести наш вирд на далекой земле, оставляя в память о себе руны. Один рунический камень уже стоит во франкском лесу, и едва ли безбородые христиане смогут скоро нас забыть.

На лице Сигурда появилась волчья усмешка. Увидав, что и Брам едва заметно улыбнулся, я подумал: «Уж не нарочно ли они все это разыграли?». Возможно, ярл попросил Медведя высказать сомнения, тревожившие каждого, с тем чтобы он, Сигурд, разрешил их, не выпуская поводьев из рук. От такого хитреца можно было ждать подобной уловки.

– Я тоже с тобой, господин, – прогрохотал Свейн Рыжий, немного излишне торжественно ударяя по земле древком копья.

– Ты меня знаешь, Сигурд, – сказал Улаф, пожав широкими плечами. – Я поплыву туда, куда понесет меня ветер, а если ветра нет, то возьму весло. Я снова присягаю тебе.

Ярл коротко кивнул, словно само собой разумелось, что такие люди, как эти двое, должны были пойти за ним на край света.

– Я не вернусь домой, пока не наполню свой сундук и сундук Бьорна, – сказал Бьярни.

Все викинги поклялись в верности Сигурду, и каждый старался превзойти остальных хвастовством, грозясь завоевать такие сокровища, каких даже в глаза не видал. Те, кто подумывал о возвращении домой, отбросили такие мысли: теперь Хальфдан и сам смеялся, представляя себя землепашцем. Старый Асгот отправился чертить руны, а Флоки Черный просто кивнул, и его темные глаза блеснули злобой. Сигурд кивнул в ответ: слова им были не нужны.

– Я тоже последую за тобой, куда бы ты ни пошел, господин, – сказал я, когда Сигурд обратил на меня свой взор.

– А как же иначе, Ворон? – ответил он. – Ведь мы связаны, ты и я, и должны вместе плести нашу сагу.

После этого я подошел к остальным, и мы смочили языки медом, чтобы слова клятвы легче соскальзывали с них и чтобы были не так тяжелы: когда воин дает присягу, его душе нелегко. А потом я вышел на западный берег острова и, глядя на солнце, утопающее в сером море, затаил дыхание. Мне захотелось услышать, как гаснет далекий костер, шипя, будто докрасна раскаленный меч, который опустили в бочку. Боги в Вальхалле рассмеялись.

Эпилог