«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825

Прошение, поданное Бранисом Александру I месяц спустя, было написано «со слов просителя» польским шляхтичем Яном Вилтацким[1079]. Это обстоятельство особенно примечательно, поскольку прошение содержало резкие выпады против «прежнего польского порядка», произвола польских аристократов – владельцев местечек и католического духовенства. Конфликт между яновским кагалом и монастырем состоял в следующем: еще в 1786 г. владельцы местечка братья А., С. и А. Холоневские установили ежегодные пожертвования в пользу монастыря от своего имени, причем обязали кагал поставлять монастырю воск и свечное сало. Кагал, «составленный из вольных людей», отказался выполнять приказание владельцев местечка, но затем «разными досадами, а даже и опечатанием богомольни» был вынужден подчиниться. После Второго раздела Польши «сильноправное, а даже и насильственное управление помещиков предписанием законов было ограничено», и кагал перестал платить налог монастырю. Настоятель монастыря К. Житкевич возобновил свои претензии только в 1817 г., когда подольским вице-губернатором стал зять владельца местечка Р. Холоневского. Благодаря такой протекции, монастырю удалось добиться взыскания налога путем «военной экзекуции». Бранис ходатайствовал не только об отмене «неправильного» налога с кагала в пользу монастыря, но и о наказании губернских властей и компенсации убытков кагала[1080]. Прошение Браниса по распоряжению Александра I было передано в Сенат, и взыскания с евреев Янова были приостановлены вплоть до пересмотра дела местными инстанциями[1081].

Поверенные полоцких евреев Лейба Аустрих и Ерухим Левит прибыли в столицу для ходатайства по делу о драке между евреями и студентами Полоцкой иезуитской академии. В канун еврейского Нового года (Рош-ха-шана) студенты в сопровождении двух ксендзов, «имея негодование к евреям», отправились громить находившееся за городом еврейское кладбище. Не исключено, что они специально приурочили погром кладбища к еврейскому празднику, для вящего поругания «неправой» веры. К тому же в праздник евреи, в силу галахических запретов, не могли дать им достойный отпор. Студенты опрокинули надгробия и поставили вместо них кресты из дранки. Скорее всего, они знали о том, что установление на кладбище символов «чуждого культа» является для евреев актом осквернения и святотатства. Погромщики также поломали ограду кладбища и разорили «дом омовения» покойников, находившийся на кладбище. Через несколько дней, во время похорон, на кладбище явилась воинственно настроенная компания студентов, которая сбросила покойника с носилок, «яму начали зарывать и евреев бить, разгонять, каковое озорничество еще с присоединения от Польши края не слышно было». Присланный на место происшествия квартальный Марцинкевич не только не защищал евреев, но и «вспомогал» студентам «чинить побои».

За происшествием последовали взаимные жалобы евреев и иезуитов. Губернатор назначил для расследования инцидента специальную следственную комиссию, которая, по словам еврейских представителей, действуя в интересах академии, «провлекла» дело «до зимы, чтобы зима все знаки закрыла», т. е. затянула расследование до зимы, когда снег покрыл следы разрушений на еврейском кладбище.

«Предвидя для себя таковые от комиссии незаконные поступки, единственно к закрыванию [здесь: оправданию. – О. М.] полоцкой академии, и ксендзов, и студентов, принужденными подозревать таковую комиссию» в пристрастии, полоцкие евреи отправили двух поверенных, Лейбу Аустрайха и Ерухима Левита, в Петербург к Голицыну. Еврейские поверенные в своем прошении министру попытались объяснить реальную экономическую подоплеку конфликта между полоцкими евреями и иезуитами. Последние составляли серьезную конкуренцию евреям, «учинивая» им «подрыв разных питей продажею». В 1816 и 1817 гг. полоцкие евреи доносили А.Н. Голицыну о том, что местные иезуиты тайно занимаются продажей контрабандных алкогольных напитков, на что последовал строгий запрет со стороны министра, однако иезуиты продолжали заниматься своим доходным промыслом. Среди полоцких евреев ходили слухи, что иезуиты хотят исходатайствовать у российских властей особое «предписание» о том, чтобы им было позволено «угнетать евреев». К тому же полоцкие иезуиты отличались особой активностью в насильственном обращении еврейских детей в католичество: «Академия ксендзов езуитов из негодования по нашему закону старание приклоняет к угнетению евреев, захватив наших малолетних детей к крещению и, отделяя их [от] отцов и матерей, о чем неоднократно были на оных езуитов к вышнему начальству жалобы, от коих по невинности поступка и состоят возвращенными некоторые дети», – жаловались поверенные[1082].