«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825

В 1797 г. Ноткин отправился в Санкт-Петербург, заручившись рекомендательным письмом Зорича генерал-прокурору Сената А.Б. Куракину. Зорич самым лестным образом охарактеризовал «своего еврея», который «служил Отечеству со всевозможным усердием» и «неоднократно рисковал потерять жизнь»[369]. В столице Ноткин пытался добиться уплаты причитавшихся ему денег за военные поставки, а также подал «на высочайшее имя» несколько проектов еврейской реформы. Первый из них сохранился в копии[370]. Отсутствует обычно сопровождавшее подобные проекты сопроводительное письмо, которое могло бы послужить, по крайней мере, в качестве дискурсивного источника. Сам же проект, по сути, представляет собою программу перераспределения части собираемых с евреев налогов в пользу самих же евреев, вернее, еврейской деловой элиты. Отметив, что обложение евреев двойной податью привело к переходу части еврейских купцов в мещанство и в конечном итоге к уменьшению доходов казны, Ноткин предложил половину собираемых с евреев налогов забирать в казну, а на другую половину учредить еврейскую торговую компанию на Черном море. Очевидно, что в случае реализации проекта усилилось бы экономическое и политическое влияние еврейских деловых кругов, консолидировавшихся бы вокруг своего рода аналога Ост-Индской компании[371]. Второй проект 1797 г., упоминаемый в письме Ноткина Г. Р. Державину 30 августа 1800 г., касался еврейских нищих. Так же как и Б. Шпеер в 1773 г., Ноткин предлагал приучить представителей этого слоя еврейского общества к земледелию. Единственным отличием от проекта Шпеера являлась локализация предполагаемых еврейских земледельческих колоний в Крыму. Таким образом, Ноткин предполагал удовлетворить стремление правительства к «нормализации» евреев за счет низших слоев еврейского общества[372].

Когда Черноморское адмиралтейское правление в 1799 г. собралось конфисковать упоминавшееся выше имение Ноткина за недостачу в поставках им провианта для флота, Ноткин обратился с прошением к Павлу I, жалуясь на такую «несправедливость»[373]. То, как Ноткин отстаивал «собственное мое недвижимое имение»[374], равно как и его поведение во время русско-турецкой войны, свидетельствовало о высокой степени интеграции Ноткина в российское дворянское общество как в плане модели поведения, так и в плане имущественно-социальном. Таким образом, частный случай Ноткина наглядно демонстрирует претензии еврейской элиты на повышение своего статуса.