Сыны Семаргла

— Без сомнения, отец, — отозвался наследник и порывчато кивнул. — Таким воинам, даже не стоит брать в руки меч, им больше подойдет метла и лопата… Хотя они так худы, боюсь и эти орудия товторийцам не удержать в своих руках. Святозар стоял в нескольких шагах, позади Перуна и Семаргла, но стоило ему откликнуться на слова ДажьБога, как оба Бога повернули свои головы к нему и громко засмеялись…Да так, что в небе вновь загрохотало, просвистел звонкий бич Семаргла и заходила ходуном под ногами земля, а кони все еще стоявшие с опущенными вниз головами, испуганно заржали, затопали копытами, но все же не двинулись с места.

— Аилоунен, сын мой, — переставая смеяться, обратился к правителю Семаргл. — Это твои люди и ты сам должен решать нужны они тебе или нет… Стоит ли на них накладывать познание истины, или их сердца полны любви к Богам! Находившийся на прежнем месте Аилоунен… там, где опустился и впитался в траву желто-красный шар Бога Семаргла, неотрывно глядел на Богов, но услышав слова своего отца, перевел взгляд на сомандрийцев, поколь стоявших на коленях, низко склонивших головы, будто не в силах от стыда поднять их. Посем он неспешно пошел вдоль ряда воинов вправо, и, остановившись напротив Вейрио, улыбнулся, и тихо позвал его по имени. Вейрио поднял голову, смущенно глянул своими карими глазами на правителя, и поспешно опустил очи. Аилоунен нахмурил свой нос и часть лба, и, развернувшись неторопливо, подошел к Семарглу. Он остановился подле отца, с почтением присущим ему, приклонил голову, и мягко добавил:

— Отец мой и Бог, великий Семаргл! Сердца этих людей полны любви к Богам, в душах их живет вера! И как правильно сказал Святозар, если в их душах горит свет и любовь к сыновьям Сварога, значит отца своего, тебя ОгнеБог Семаргл они отыскать всегда смогут.

— Что ж, мальчик мой, это твой выбор, — улыбнувшись, согласился Семаргл. — Твой выбор, это твой народ, твой город, твой трон. А сомандрийская тысяча истиных приолов будет верно служить тебе правителю и кудеснику Аилоунену! И тотчас Перун снял с плеча радугу да взял из колчана огненную молнию. Он умелым и быстрым движением вставил ее в лук, и, натянув зазвеневшую громовыми раскатами тетиву, выпустил вверх в небесную высь стрелу. Молния вырвалась из лука с огромной быстротой, рассекая воздух и Явь надвое, и устремилась в небо. И когда казалось, что она вот-вот маленькой крошечкой, скроется из глаз, стрела нежданно остановилась, вздрогнула и порывчато лопнув, яркой вспышкой света, рассыпалась на множество мельчайших крупинок, каковые с той же ретивостью полетели вниз к земле и осыпались на сомандрийскую тысячу, окрашивая их шлемы и кольчуги в ярко— желтый цвет.

— Воины! — громко выкрикнул Семаргл. — Именем своего прародителя ОгнеБога Семаргла, светом и мощью молний Бога битв и войны Перуна клянитесь в вечной преданности своему народу приолов и своему правителю Аилоунену! Сомандрийцы подняли головы, и, посмотрев на своего правителя отрока-мужа Аилоунена, гулко ответили: «Клянемся!» И тогда из высокой выси, из далеких, голубых небес упал на землю золотой столп света и осветил он Богов — сыновей, хозяина земного Мира, владыки Божьего Царства великого Сварога: Светозарого ОгнеБога Семаргла, громовержца Перуна, мощного витязя ДажьБога. Он осветил правителя некогда величайших народов: руахов, приолов и гавров, кудесника Аилоунена, и вечного правителя светлых восуров Святозара.

И мгновение спустя, оттуда, сверху полилась бархатная, нежная, мелодичная песня: «И вот это— наше счастье, И мы должны приложить все силы, Чтоб видеть, как отсекают Жизнь старую нашу от новой…»[7] Песня звучала и звучала, она вытекала, будто переливаясь с высокой дали, заполняя всю долину, заполняя души воинов, заполняя души сыновей Богов и души самих Богов. И Святозар ощущал, как эта песня напоила его душу, его тело, и плавно перетекла на просторы долины, наводняя и объединяя его с этой долиной, с этой травой, с этой землей. И та чистота, что была в его душе, что нес он от далекого Славграда, что сохранил он в муках пекельного царства, сейчас словно, полноводная, весенняя река, вытекла из него и пропитала все кругом. Святозар смотрел вверх и чувствовал, как по лицу текут слезы, он понимал его путь подошел к концу, бой за души людские он закончил. Он вспомнил, как почти год назад он слышал эту песню, слышал ее как зов, как символ начала боя и битвы, и вот теперь она опять лились с небес, объясняя все и заканчивая этот долгий, наполненный страданиями и болью тяжелый путь. Небеса допели песню, и золотистый столп приподнялся над землей, осветив и покрыв зелень травы, золотой изморозью, и поблекнув, устремился ввысь, туда в небесную Сваргу. Святозар вытер глаза тыльной стороной руки так, чтобы никто не видел его слез, опустил голову и поймал на себе нежный, наполненный отцовской любовью взгляд ДажьБога. Отец уже не стоял на земле, он парил над зеленью травы на своем золотисто-лазурном шаре, и, улыбаясь, смотрел на Святозара.