Вот тебе раз! Когда мы разговорились, я понял, в чем дело. Оказывается, он сидел у нас в плену в 1945–1950 годах и выучил какие-то слова по-русски, но через три десятка лет единственное, что сумел вспомнить, – «**тваюмать», и, чтобы порадовать меня, он это и сказал.

Поскольку я говорил по-японски, удалось пообщаться. В плаваниях я выучил больше тысячи японских слов – вполне достаточно, чтобы объясняться. И сейчас помню, что Хоккайдо, Хонсю, Сикоку, Кюсю – основные японские острова, а «Ваташи ва ися дес» означает «Я доктор».

Со стороны местных мы встречали только доброжелательное отношение (кроме одного случая, о котором я рассказал в главе «Дела японские»). Однажды мы пришли в японский город, где русских судов вообще никогда не видели. У японцев, безусловно, есть какие-то стереотипы о русских (а у нас, например, об украинцах – что постоянно едят сало – или о французах – что все время пьют красное вино).

О русских часто можно услышать, что они поголовно пьют водку. Так и японцы подумали, увидев наш корабль в порту, что пришли русские – с медведями, в валенках, тулупах, ушанках и обязательно с водкой. Весь этот небольшой город вереницей потянулся к нашему судну, на экскурсию.

Тогда руководству полагались специальные представительские расходы. Капитан на каждый порт мог потратить какие-то деньги, и наш Олег Николаевич решил накрыть стол, так сказать, для самых почетных гостей. Пришли в числе прочих две девчушки-японки, тоненькие, кривоногие, с симпатичными фарфоровыми личиками.

А в нашей команде числился Витя Белинский, шустрый парень из Одессы. Он заметил, что женщины к нему клеятся. Витя попросил меня: мол, пока я в каюту японку заведу, ты постой «на атасе». Витя дело свое сделал, а я все это время был на шухере.

А самому интересно – как оно. Потом Витя рассказал: пришла, сняла ленточки, привязала их к кровати, а сама лежит бревном и головой странно мотает. Они для нас терра инкогнита, и мы для них – тоже.

Еще раз подчеркну, ни разу не видел какого-то агрессивного отношения со стороны обычных японцев, ни разу. Такова жизнь: народ – с одной стороны, правительства и политика – с другой.

С японцами мы в основном встречались в ресторанах. В делегацию обычно входили капитан, помощник по политической части, старший механик и я, доктор-переводчик. Иногда Олег Николаевич брал кого-то из своих знакомых. Такой компанией и ходили по ресторанам.

В Японии есть правило, что фирма может тратить на представительские расходы пять процентов от дохода. И если она деньги не потратила, на следующий год сумму урезают, поэтому в конце года японцы частенько гуляют по полной. Приглашают всех, кого только можно, чтобы освоить выделенные средства. В ресторанах мы гуляли часто, с гейшами, со всеми делами.

А вот в жилом доме я только однажды побывал. В порту потребовалось какую-то медицинскую помощь оказать, и я познакомился с медсестрой-японкой. Она призналась, что ее мужу очень интересно посмотреть на русских, и пригласила в гости.

В японском доме стенка буквально в одну досточку. Грелись они так: в центре комнаты стоял очаг типа кастрюли, в нем горящие угли, а вокруг – одеяло, все кладут ноги под кастрюлю и греют их. Такое незамысловатое отопление.

Наши хозяева жили в доме из трех маленьких комнаток. Комнаты друг от друга были отгорожены ширмочками, такими передвижными конструкциями. Мы сидели на корточках, для нас накрыли стол. Муж разговаривал с нами, а жена отодвигала ширмочку, на коленях ползла с едой, подавала нам и уходила.

Могу сказать, что их жилье не произвело на меня большого впечатления. Особой разницы по комфорту городской жизни между нашими странами не заметил.

* * *

Мы получали боны (чеки Внешэкономбанка) и на них могли сходить в специальный магазин и что-то приобрести. Для дипломатов и специалистов, трудившихся за границей, работали магазины «Березка», а для моряков – «Альбатрос».

Чековые магазины «Альбатрос» относились к Министерству морского флота СССР. Они базировались в портовых городах и обслуживали людей, ходивших в загранплавания. Как это работало? Во время рейса моряки получали валюту, а все, что не потратили, по правилам обменивали на боны, чтобы потом отоварить в «Альбатросе».

Государство ввело систему привилегий, чтобы люди шли в моряки и годами служили вдалеке от дома. Получение особых льгот стимулировало, к тому же моряки зарабатывали значительно больше, чем люди на берегу.

Я редко захаживал в «Альбатросы», так как мы покупали товары в основном за границей, там дешевле. Зайдешь ради интереса, посмотришь, что там продается, купишь жевательную резинку, да и выходишь. Но однажды образовалось дело поважнее.

У моей мамы намечался день рождения, а она всю жизнь мечтала купить себе норковую шубу. Поскольку я приехал с бонами, то решил сделать маме подарок. Подъехал к магазину на папиной «Копейке» («Жигули» первой модели; выпускались в Тольятти с 1970 по 1988 год). Зашел внутрь, осмотрелся. Понял, что денег на шубу не хватает.