Сыщик

— Ему докладывали? Ты связывался с ним после выхода моего челнока из нуль-портала?

— Наварх здесь, на корабле.

— Что? — Флакк опешил. — Наварх Корнелий на линкоре?

— Именно. Как только твой челнок ушел в нуль-портал и отправился на Колесницу, на мой линкор прибыл наварх и заявил, что будет лично участвовать в освобождении молодого Корвина.

— Орк! — взревел трибун. Всегдашняя сдержанность ему изменила. — Но ты же знаешь, что Корнелии были под подозрением после убийства отца Марка. Префект Корвин расследовал дело наварха, когда…

— Все знаю. Но я не мог не допустить наварха на борт своего линкора, Флакк задумался:

— Он прибыл один?

— Разумеется, нет. С ним трое телохранителей, личный медик, два офицера.

— Ты на моей стороне, капитан?

— Ты же знаешь: Горации не лезут в вашу борьбу с Корнелиями. Мы всегда соблюдаем нейтралитет. Одно могу сказать: не думаю, что наварх станет отдавать приказы официально.

— Где он сейчас?

— В своей каюте.

— А Марк?

— Здесь, в госпитале. Ему вот-вот снимут ошейник.

— Послушай, Гораций… — Флакк понизил голос. Доверительный тон у него, правда, не получился. У него никогда не получался доверительный тон. — Этот парнишка — моя последняя надежда. Только он может узнать, что произошло на Психее, кто убил Эмми. Я два года потратил, чтобы достать этого парня. И теперь ты отдашь его Корнелию?

Гораций явно нервничал.

— В конце концов, его мать была твоей сестрой, — напомнил Флакк. — Хотя ее и лишили ноши патрициев. Он — твой племянник!

— Лишь по крови. Его память — только память Корвинов.

— Ты что, отдашь его наварху? — взъярился Флакк.

— Многие считают, что род Валериев Корвинов должен прекратиться. Никто не имеет права знать столько, сколько знают они. Это слишком опасно. Для Лация.

Флакк оперся о край кровати и спустил ноги на пол.

— Все патриции накопили слишком много тайн, — прошипел трибун.

— Только не ты, Флакк. Твои тайны известны всем. Извини. — Гораций вышел.

Дверь бокса закрылась. Будто и не было никакой двери — пузырь бокса теперь выглядел монолитом. Флакк вскочил и, волоча еще не зажившую ногу, ударил кулаком в матовую стену.

— Выпустите меня отсюда! — заорал трибун. — Немедленно. Кто-нибудь! Сейчас же! Вы слышите меня! Я знаю, что слышите.

Ему никто не ответил. Он схватил комбраслет.

— Связь отключена, — раздался искусственный голос чипа.

Трибун вернулся и упал на кровать. Выходило, что он сам привез мальчишку на расправу.

* * *

Четыре часа ожидания. Они растянулись на целую вечность. О чем думал Марк? В принципе, ни о чем. Лишь гадал, какая наступит жизнь, когда с него снимут ошейник и он фактически родится на свет заново. Но пользы от этих догадок не было никакой. Раб просто не мог знать, не мог представить… то, что наступит, было невообразимо…

Правда, до пяти лет Марк был свободным, но от тех лет остались лишь какие-то обрывки.

Пока все его ощущения — растерянность и ожидание. Страстное ожидание. Он вдруг сообразил, что, живя в усадьбе Фейра, никогда подобного не испытывал. Там все было заранее определено, так что испытывать растерянность невольник не мог, а страстно желать… чего может страстно желать раб, если свобода для него недостижима? Ах да, он желал смерти барона. Но разве это желание? Так, ругательство, поговорка, способ притупить обиду и злость.

Свобода… вот она… сейчас…

И путь к ней лежит через эту сверкающую холодным голубым светом операционную, через длинный стол из серо-голубого пластика, через набор инструментов на блестящих поддонах. Еще не рожденная свобода Марка сейчас в манипуляторах робота-хирурга, который уже зажал тонкий щуп в своем металлическом захвате. Терри направила каталку в паз хирургического стола. Зажимы защелкнулись на запястьях и ногах Марка.

Сейчас у Терри вид был торжественный, лицо за прозрачной маской отстраненное, неживое. Движения плавные и точные.

— Мы тебя обездвижим на полчаса, чтобы ты нечаянно не дернулся и не испортил всю работу. Сама процедура совершенно безопасна, но достаточно сложна.

Марк почувствовал, как что-то кольнуло его в плечо. В следующую секунду он лишился тела. Глаза его перестали моргать, язык онемел. Тут же крошечная форсунка явилась перед лицом и опрыскала глаза, чтобы они не пересыхали. При этом Марк все видел и слышал. Отчетливо слышал, как заскрипели механизмы хирургического робота, увидел, как приблизился его манипулятор. Робот что-то делает с воротником. Запах паленого пластика вполне ощутим. Затем легкое потрескивание. Марк не боится. Он не может сломать себе позвонки. Он полностью неподвижен.

— Минуточку, Марк, минуточку… — повторяла Терри, на мгновение касаясь пальцем блока управления роботом и вновь отступая. — Этот ошейник не так уж прост. Осторожно, Гай, осторожно… — это уже указания роботу. — Освобождай шунт постепенно. Вот так… Ну вот… Сейчас снимем саму накладку. Потерпи, Марк, секундочку потерпи.