– О тех, что бунке Хевель сработал, – пропели у меня над ухом.
– Понятия не имею, где они. Они исчезли еще до… – я осекся на полуслове. После определенного опыта звук, с которым выскакивает лезвие пружинного ножа, ни с чем не спутать.
Я обернулся. Лезвие поймало блик от фонаря. Очень скверно. Медлить было нельзя. Не дожидаясь от противника первого шага, я сделал тростью выпад в сторону бандита с ножом. Тот не успел увернуться. Удар пришелся ему в живот, заставляя сложиться вдвое. Не глядя, я выставил правую руку, блокируя кулак его напарника, и повернулся к тому. Первый раз трость прошлась наотмашь по челюсти, во второй раз тяжелый набалдашник попал по колену. Раздался характерный хруст. Парень в кепи покачнулся, неосторожно отступил назад и упал. Прямо на заканчивающуюся пиками ограду клумбы. Брызнула кровь: острие пронзило его горло и теперь маслянисто блестело в свете фонаря.
Секундное замешательство, пока я смотрел на тело, чуть не стоило мне жизни. Мне в последний момент удалось уйти от ножа его напарника, но кулак быка выбил из легких весь воздух. Следующий его удар пришелся на трость. Та не выдержала и треснула пополам. Нож блеснул у моего горла. Пытаясь отвести его, я схватил быка за запястье…
Ночную тишину раздробил звук пистолетного выстрела.
Я рухнул на мостовую под весом бандита и замер. За выстрелом ничего не последовало. Кем бы ни был стрелок, он предпочел скрыться. Выждав, я с трудом спихнул с себя тело и встал. Пуля раздробила быку затылок. Меткое попадание. Тяжело дыша, я подошел к первому парню. Тот смотрел в небо остекленевшим взглядом. Кепи слетело с его головы во время драки, и стали видны спиленные следы от рогов. Воротник рубашки при падении распахнулся. Наклонившись, я заметил темные линии татуировки. Слева на груди, над сердцем. Тот же знак, что у Хевеля. Минутная борьба с пуговицами непослушными после драки пальцами, и я выяснил, что такая же татуировка была у рогатого.
Выпрямившись, я осмотрелся. Окна домов, выходивших на парк, были темны. Неудивительно, что никто не выглянул на шум. В соседнем квартале на ветру покачивался фонарь, освещавший вывеску над входом в пивную. Прихрамывая после падения, я направился туда.
Стоило зайти в помещение «Одинокого всадника», как взгляды посетителей устремились ко мне. Не обращая на них внимания, я прошел к стойке.
– Здесь есть телефон? – спросил я у мужчины за ней.
– Да, но… – он поднял на меня взгляд от пивных кранов и замер.
На стойку перед ним легла окровавленная купюра, пресекая вопросы.
– Дам вам десять шиллингов, если немедленно вызовете полицию.
Глава 4
Меня не арестовали. Разумеется, на меня надели наручники и прикрепили их к скобе на столе в допросной комнате, но все же мое положение отличалось от положения арестанта. В лучшую сторону.
Вызванный наряд забрал меня в управление, где с меня сняли отпечатки пальцев и оставили одного. Я не мог сказать, сколько времени прошло: даже если бы я сумел достать часы из кармана, они вряд ли пережили драку, а сержант, под бдительным присмотром которого я находился, молчаливо нес свой караул у двери, лишь изредка поглядывая на мои руки.
Я не мог винить его за это. Оставшись без перчаток, я сам поймал себя на том, что не могу отвести глаз от обрубков, которыми заканчивались ампутированные фаланги. Арнуальская бомба едва не оставила меня без половины пальцев, а осколки испещрили кисти паутиной красных шрамов – пройдет еще не меньше полугода, прежде чем рубцы начнут бледнеть. Насколько позволяли наручники, я попытался пошевелить правой рукой. Безрезультатно. Перебитый нерв заставлял пальцы складываться в обезьянью лапу. Оставалось ждать, пока полиция сочтет, что достаточно помучила меня.
Звук распахнувшейся двери заставил меня поднять взгляд. На пороге застыл молодой мужчина с по-крестьянски крупной фигурой и копной жестких соломенного цвета волос. Перебросившись парой слов с сержантом, он отпустил его и уселся напротив.
– Мне необходимо поговорить с детективом Эйзенхартом, – попросил я, не дожидаясь вопросов.
Меня проигнорировали.
– Очень жаль, но здесь не ресторан, чтобы вы выбирали, кто вас будет обслуживать, – заметил полицейский и, разложив на столе все бумаги, спросил: – Вас зовут Роберт Альтманн?
– Да.
– Случайно не родственник Уильяма Альтманна?
Ему не было нужды уточнять, о котором Уильяме Альтманне шла речь, – славой, дурной и опасной, выходящей за пределы Королевского острова, обладал только один.
– Сын.
– В самом деле? Как интересно… Он, видите ли, широко известен в определенных кругах.
– Если так, мне это неизвестно.
Внешность полицейского оказалась обманчива: цепкий взгляд глубоко посаженных светлых глаз выдавал острый ум. В достаточной мере изучив меня, он делано спохватился:
– Впрочем, к делу это не относится. Меня зовут детектив Штромм, вас, как мы уже выяснили, Роберт Альтманн. Тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года рождения?
– Так точно.
– Родились на Королевском острове?
– Под Марчестером, – уточнил я.
– Благородного происхождения?
– Второе поколение. Мой отец получил патент.