Сыщик и канарейка

– Да. Но он не убийца, которого вы ищете. Его и раньше не слишком жаловали в высшем свете, а после смертей леди Лайонелл и мисс Лакруа и вовсе будут смотреть как на прокаженного. Даже общество способно понять, что здесь что-то нечисто. Кто-то расстроил его матримониальные планы с леди Тенеррей и лишил многих перспектив. Is fecit cui prodest[27].

– Предлагаете искать, кому это выгодно? Думаете, Герге подставляют?

– Или мстят ему.

– Врагов у него немало, подозреваемых мы в таком случае найдем, – признал Виктор. – Тогда второй вопрос. Вы знаете, что такое язык цветов?

– Только благодаря вам, – хмыкнула Эвелин. – Это язык для тайного выражения чувств, в котором каждому цветку придается определенное значение. Он пришел к нам с востока, хотя, как считают авторы этой книги, некоторые из действующих в империи значений могли образоваться от частушек, где названия цветов использовались в качестве эвфемизма для подлежащих цензуре слов. Не доводилось слышать? Например, про Петера и его незабудки? – Эвелин с чувством продекламировала ее.

Доводилось. В одну из ночей, когда Виктор дежурил у камер. Оставалось только гадать, где ее могла узнать леди… Виктор неловко потер загривок.

– А вы любите шокировать окружающих.

– Я нахожу в этом определенное удовольствие, – согласилась она. – Хотя предпочитаю, чтобы это происходило на моих условиях.

Виктор умел читать между строк. Просто предпочитал игнорировать намеки. Но сегодня не стал делать вид, будто не понимает, о чем речь.

– Дайте догадаюсь: вы про статью в газете?

– И про нее тоже. Нет, мне понравилось, особенно про «привлекательного и таинственного незнакомца». Как подобное описание воспринял доктор?

Плохо. У кузена совершенно отсутствовало чувство юмора.

– Ладно, вернемся к нашим цветам, – решительно тряхнула головой Эвелин. – Не скажете, откуда такой интерес к ботанике?

– В день, когда умерла леди Лайонелл, мне прислали траурный букет. Потом, когда из окна выпала Коринн Лакруа, я получил нарциссы. Одна моя… Один мой осведомитель, – быстро исправился Виктор, – упомянул, что они означают лживую любовь или что-то в этом роде…

– И вы решили, что в этом есть какой-то смысл.

– Во всем в этой жизни есть какой-то смысл, – уверенно заявил Виктор.

– Только если у вас паранойя. Вы не думали, что это совпадение? Или что кто-то решил над вами подшутить?

– Сначала, – признался Виктор. – Однако между Хэрриет Лайонелл и Коринн Лакруа обнаружилась связь. Возможно, здесь она тоже есть.

Эвелин внимательно посмотрела на него и пожала плечами, отказываясь от дальнейших попыток его переубедить.

– Как пожелаете. Итак, в империю язык цветов попал лет двадцать назад. Уже третью весну, однако, он снова в моде. Спасибо женским журналам.

– Судя по тону, вы их, конечно же, не читаете, – прокомментировал Виктор.

– Достаточно того, что их читает моя модистка.

– А вы? Позвольте, сейчас догадаюсь. Вы предпочитаете «Популярную механику».

– Или «Терра Инкогнита», – подтвердила она, игнорируя его тон.

– Безусловно, бредовые теории о существовании доисторического народа в горной части Золотого Ханства куда интеллектуальнее дамских изданий.

Весь его сарказм пропал втуне. Вероятно, не следовало пересказывать содержание последнего номера. Под насмешливым взглядом Виктор понял, что его промах не остался незамеченным.

– На самом деле вы не правы, – произнесла Эвелин. – Мое презрение относилось не к женским журналам. В них нет ничего плохого. А к самому языку цветов. На редкость бесполезная идея. Скажите, какой толк мне знать, что, например, – она обернулась, и в поле ее зрения попал пышный куст рододендрона, чьи белые бутоны приготовились распуститься, – азалия означает… Минутку, найду в книге… «Умеренность» и «страсть» одновременно. Гениально, не так ли? Я поняла бы смысл, если бы она означала «Сегодня в девять у меня», но ни одно из «сообщений» на самом деле нельзя прочитать. Потому я не верю, что кто-то отправляет вам послания через цветы, детектив.

– Это мы сейчас посмотрим. Позволите?

Виктор предложил ей руку. За время, что они провели на скамейке, в ботанический сад подтянулись многочисленные посетители, и теперь они с Эвелин фланировали по шуршащим гравием дорожкам мимо нянь с колясками, бонн и гувернанток с детьми постарше, хихикающих пар, выбравшихся из-под опеки дуэний, и немолодых дам в старомодных платьях, поддерживаемых под руку компаньонками.

– Первый букет, – Виктор попытался перекричать детскую ссору из-за ярко раскрашенного мяча, – был из ирисов.

Эвелин сверилась с книгой.

– «Вера», «мудрость», «я ценю нашу дружбу», «у меня есть для вас сообщение».

– Вот! – обрадовался он. – Подходит.

Эвелин недоверчиво изогнула бровь, но ничего не сказала.

– Еще там были такие фиолетовые… как шары…

– Только не говорите, что назначили встречу именно здесь из-за ботанического кретинизма.

– Не буду, – легко согласился Виктор. – Зато я могу их опознать, если увижу.