Сыщик-убийца

Он впал в отчаяние от неудачи, постигшей его в ту минуту, когда он был близок к цели. Ему недоставало ста тысяч франков, и тогда он подумал о своем дяде, который был всегда к нему очень добр. Он отправился в Брюнуа и вернулся в тот же вечер с пятьюдесятью луидорами.

Успех был обеспечен; капиталист обещал дать деньги и даже дал немного, чтобы можно было как-нибудь перебиться, желая принудить Поля Леруа уступить свое изобретение за кусок хлеба.

Два года спустя, в сентябре 1837 года, Эстер и мадам Амадис по-прежнему жили на улице Святого Луи. Эстер была сумасшедшей, и, хотя по временам у нее случались проблески рассудка, тем не менее доктора подавали слабую надежду на выздоровление.

Раз в месяц Сигизмунд отправлялся к доктору Леруа, чтобы обнять сына, который быстро развивался.

Мать Сигизмунда хворала, и он видел уже приближение того часа, когда он сможет объявить о своей женитьбе и взять к себе ребенка.

Жорж и Клодия Варни не расставались; они издали следили за внуком и умирающей бабушкой.

Маркиз де Латур-Водье нуждался больше, чем когда-либо. Евреи давали ему деньги только под 80 процентов, да и то считали это безумием.

Тем не менее Клодия не бросала его и, не жалуясь, переносила всевозможные лишения не из-за привязанности к нему, ни даже от беззаботности, а потому, что тайный инстинкт говорил ей, что ее любовник скоро разбогатеет, и она не хотела потерять своей доли.

Наконец дело дошло до того, что маркизу Жоржу пришлось скрываться от своих кредиторов, чтобы избежать тюрьмы.

Жорж и Клодия жили в Нельи, в маленьком меблированном доме, который они сняли под вымышленными именами. Они жили одни и не принимали никого. Клодия была по-прежнему хороша, но маркиз, казалось, постарел на десять лет, и его характер портился по мере того, как седели волосы.

Однажды Клодия вернулась около девяти часов вечера.

— Принесла деньги? — спросил Жорж.

— Нет, ростовщики не дают ничего. Они узнали, что тебе нечего рассчитывать на наследство матери, и не только хотят посадить тебя в тюрьму за долги, но еще думают обвинить в мошенничестве за то, что ты обманул их, говоря о воображаемых ресурсах.

— Значит, я погиб, — с отчаянием прошептал Жорж.

— Нет, я добилась недельной отсрочки.

— Но что я могу сделать за эту неделю?

— Ты можешь разбогатеть.

— Каким образом?

— По милости целой серии комбинаций, родившихся в моем мозгу. Ты знаешь капитана Кортичелли?

— Мнимого неаполитанского дворянина, который так хорошо дерется на шпагах?

— Да, не пройдет и недели, как он убьет твоего брата на дуэли.

— Полно, брат не станет драться с подобной личностью.

— Эта личность сумеет его заставить; положись на него: он уверен в своей ловкости.

— Пожалуй, но когда герцог умрет, останется ребенок. Сигизмунд, наверное, написал завещание.

Клодия вынула из кармана бумажник, а из него — незапечатанное письмо, которое подала Жоржу.

— Узнаешь ты этот почерк? — спросила она.

— Да, конечно; это почерк моего брата. Каким образом письмо попало к тебе в руки?

— Я скажу это, когда ты прочтешь его. Жорж развернул письмо и прочел:

«Дорогой доктор! Непредвиденные обстоятельства изменяют все мои планы. Я еще не знаю, должен ли радоваться или печалиться. Как бы то ни было, я снова нуждаюсь в вашей преданности, которую вы столько раз мне доказали и которой я снова хочу воспользоваться. Будьте завтра вечером в десять часов вместе с ребенком на площади Согласия, около моста. Мой доверенный будет ждать вас с экипажем и привезет к'о мне. Ошибка невозможна, так как этот человек подойдет к вам и назовет вас по имени. Будьте осторожны, как и всегда, не отвечайте на это письмо, потому что ваш ответ не поспеет ко мне вовремя. Пусть никто в Брюнуа не знает причины вашего путешествия. Приезжайте в Париж к условленному времени и не встречайтесь ни с кем раньше меня. Это очень важно. До завтра, дорогой доктор!

Преданный вам герцог С. де Л. В.».

Закончив чтение, Жорж вопросительно взглянул на Клодию. Она объяснила ему, что письмо должно быть передано доктору Леруа, который доверчиво явится на свидание вместе с ребенком.