Сыщик-убийца

Жан Жеди с большим аппетитом и нескрываемым удовольствием пообедал с Рене.

Два стакана вина, дозволенные тюремным начальством, окончательно подкрепили его и привели в хорошее расположение духа. Он решил доказать свою благодарность, занявшись сейчас же делами Рене и приведя их к благополучному концу.

— Погодите немного здесь, — сказал он, — я сейчас приведу вам кого надо.

Двор тюрьмы невелик, и Жан Жеди скоро нашел того, кого искал.

— Здравствуй, старина! Послушай, хочешь оказать услугу одному славному малому и в то же время заработать двадцать франков?

— Очень рад. Я услужлив по природе и не откажусь от золотого. В чем дело?

— Пойдем со мной и узнаешь.

Рене Мулен, Жан Жеди и его товарищ отошли в угол.

— Вот о ком я говорил, — сказал Жан Жеди.

— Я очень рад оказать вам услугу, тем более что ваша физиономия мне нравится.

— Благодарю, — сказал, улыбаясь, Рене, протягивая руку.

— Когда ты выходишь?

— Через три дня.

— Утром или вечером?

— Утром. О чем вы хотели меня просить?

— Вынести отсюда письмо и ключ.

— Это возможно. Дальше?

— Передать одной особе…

— А затем?

— Больше ничего.

— Кроме того, — прибавил Жан Жеди, — ты должен прийти сюда и принести нам пачку табаку. Это будет значить, что поручение исполнено.

— Отлично, я отнесу письмо и ключ и пришлю вам четвертку табаку. Даю вам слово, а мое слово чего-нибудь стоит. Вы знаете, что я здесь за продажу билетов, а не за что другое?

— Знаю, что вы честный человек, и потому могу вам сказать, что от данного поручения зависит жизнь и спокойствие одной несчастной женщины и ее дочери. Вы передадите им не богатство, но спокойствие.

— И кроме того, получишь двадцать франков, — прибавил Жан Жеди.

— Ни гроша! Я не хочу денег теперь, когда узнал, в чем дело. Я хочу доставить себе удовольствие сделать даром доброе дело.

Рене стал настаивать, но продавец билетов упрямо отказывался.

— Не будем говорить об этом, — сказал он, — я упрям, как осел; к тому же мы когда-нибудь встретимся, и тогда вы угостите меня завтраком на этот луидор.

— О! Я вас угощу великолепным завтраком: двадцать дюжин устриц и шабли сколько угодно… Решено!

— Но надо подумать, как вынести ваше письмо и ключ, так как при выходе обыскивают.

— В таком случае, все погибло! — с беспокойством воскликнул Рене.

— А ключ велик?

— Нет, он помещается в воротнике пальто, которое на мне.

— Хорошо, я последую вашему примеру. Что касается письма, то я зашью его под кушак панталон. Вы дадите мне все это послезавтра вечером, чтобы вас не видели со мной перед моим выходом, иначе обыск будет более строгим.

— А когда вы исполните мое поручение?

— Тотчас, как выпустят.

— Благодарю. Я дам вам все накануне.

Случайно Жан и Рене спали в одной и той же камере, и постели их стояли рядом.

Жан Жеди мигом заснул, но Рене всю ночь не смыкал глаз, обдумывая письмо, и на другой день утром сейчас же запасся бумагой, чернилами, пером и начал писать:

«Дорогая мадам Леруа! Представьте себе: я еще до сих пор не знаю причины моего ареста, поэтому нахожусь в смертельном беспокойстве, тем не менее думаю, что дело идет о политике и это очень несправедливо, так как я не имею обыкновения вмешиваться в то, что меня не касается.

После нашего свидания на кладбище я ожидал случая, который представился только сегодня, — послать вам письмо, чтобы вы могли, до моего освобождения, начать дело о возвращении честного имени вашему дорогому мужу. Черновик письма, о котором я вам говорил, заключающий в себе драгоценное указание и имя написавшего его, находится у меня в квартире, где еще не было обыска, так как я не назвал адреса.