Сыщик Вийт и его невероятные расследования

– Но позвольте! – вскинулся он. – Позвольте! Все участники Гонок пили из Кубка! Корстини, Мйончинский, Сташко – каждый пил! И все члены их экипажей! До дна! Они все, слышите вы, все пили и теперь все отравлены!

– Не слышу! – вызнавальщик чувствовал, что сказано нечто важное.

Врач стал писать в тетради.

Фирс тем временем подтолкнул локоть Вийта. Кивнул в сторону гоночного поля.

Чёрные гусенички составов уже приблизились к первому повороту. Из головы каждой била в небо струя обильного дыма. Впереди нёсся Мйончинский, за ним, отстав на длину поезда, Сташко, в полуверсте за ними поспешал Корстини.

– Слишком быстро! – произнёс, вглядевшись, доследчик. Он говорил под нос, но получалось громко, на всю залу. – Так они на повороте могут с рельсов сойти!

Публика в испуге замерла.

Несколько долгих секунд в судейской ложе висела мёртвая тишина. Даже хроникёры умолкли. Потом, будто услышав сыскного надзирателя, стали замедляться первые два паровоза. Машина антрепренёра едва не настигла их, но и она в конце концов притормозила.

Мйончинский вошёл в поворот на огромной скорости, не менее двадцати вёрст в час. Его локомотив сразу же заметно накренился. Из-под колёс сыпанули снопы искр. Из прицепного открытого вагона на землю лавиной посыпался уголь. В воздух поднялось чёрное облако, сквозь которое вверх ударил белый столб пара. До судейской ложи донёсся протяжный, панический гудок.

Публика всхлипнула в ужасе.

Локомотив графа выскочил из угольной тучи, всё ещё заваливаясь на один бок. Он продолжал тормозить, но крен не исчезал. В последний момент, когда, казалось, машина должна была перевернуться, паровоз вдруг выпрямился, и состав наконец вышел из поворота.

Опасный участок остался позади, Мйончинский мог бы начать разгоняться, но перепуганный экипаж продолжал тормозить.

Сташко замедлился вполне успешно, видно управление паром у него было более совершенным. Лёдщик прошёл поворот, вынырнул на прямой отрезок пути, но вновь набрать скорость быстро не смог.

Корстини же тормозил так долго и так тщательно, что его состав в конце концов остановился прямо перед поворотом. Из трубы локомотива продолжал бить дым, но паровоз двигался лишь неуверенными рывками, крайне медленно.

– Они все отравлены! – вскричал детектив, стремительно поворачиваясь к доктору. – Лафарг, хватайте упряжку и мчитесь к антрепренёру! Ему, похоже, хуже всех. Я же попытаюсь спасти лёдщика и графа!

Тут в ложе образовалось небольшое волнение. Через толпу прокладывал путь какой-то господин в простонародном сюртуке. Был он солиден, с густыми усами и бородой. На жилетной цепочке покачивалось пенсне.

– Где?! – кричал он, размахивая цилиндром в одной руке и небольшим саквояжем в другой. – Где Таде?

– Эй, куда! – Лафарг выступил вперёд, заслоняя грудью пациента.

Вторгшийся нарушитель замедлил было ход, но в этот момент в ложу влетело ещё трое господ. Они, конечно, отличались друг от друга внешностью, но были столь же представительны. Едва заметив спящего в кресле Таде, они бросились к нему.

– Что надо? – ревел Лафарг в замешательстве.

– Диодор, помощник их превосходительства, послал за лучшими медиками для консилиума, – отозвался глава охраны. Он присмотрелся к вновь прибывшим и объявил: – Заведующий клиникой Святого Лазаря профессор Стародомский, военный хирург профессор Волкович, глава медицинской службы генерал-губернатора профессор Борнгаупт и ординатор Мацон.

– Вы что же, не узнаёте нас, уважаемый Лафарг? – вскричал Стародомский. – Позвольте пройти!

Лекарь несколько мгновений смотрел на них, колеблясь, а потом нехотя посторонился.

– Что происходит? – дёрнул его за рукав ничего не понимающий Вийт.

Лафарг вздохнул и написал в своей тетрадке: «Богатейший человек мира! Собирают светил! Через полчаса здесь будет десятка три врачей!».

Ронислав Вакулович взглянул на суетившихся вокруг фабриканта эскулапов.

– Таде ничего не угрожает, вы сами сказали! – бросил он. – Спасайте Корстини!

* * *

Паровой экипаж прославленного дедуктивиста нёсся навстречу неизвестности – невзирая на ухабы, не страшась трудностей. Судейская дорога шла вплотную к железнодорожному полотну, будто была его четвёртой колеёй, и оттого казалось, что бесстрашные герои мчатся на настоящем локомотиве. Ветер дул в лица отважных спасателей, донося запахи трав и колосящихся хлебов.

– Неужели кто-то настолько ненавидит Гонки? – натужно кричал сыскной надзиратель. Фирс на насесте шофёра никак на его слова не реагировал, просто не слышал. – Или ненавидит самоё паровозы? Или это убийство, искусно замаскированное под несчастный случай? Но кто цель?

Сзади их стремительно догонял состав, украшенный яркими полотнищами и эмблемами лёдщика. Сташко как-то умудрился всё-таки обойти Мйончинского. Поезд шёл, рассекая летний день непобедимой чугунной громадиной.

Истопник притормозил, следователь сбросил с себя цилиндр и визитку, соскочил на землю, одним прыжком оказался у рельсов и что есть мочи побежал вперёд по ходу поезда.