Сыщики в белых халатах. Следствие ведет судмедэксперт

Конец, который бывает всему, пришел и учебе – три месяца пролетели. Все экзамены были сданы, документы оформлены, с друзьями – кто еще не уехал – попрощались! До самолета было чуть более двенадцати часов – вся ночь, и ее мы провели вдвоем. У нас заранее было припасено красное вино и ее любимый сыр. Молча выпили. Я стопку, Лика едва пригубила. Потом всю ночь мы просидели в темноте, тесно прижавшись, понимая, что друг другу мы уже не принадлежим, что все кончено! Мы прощались. Я трогал ее волосы, ощупывал лицо, нежно обнимал ее худенькие плечи, осторожно гладил удивительно маленькую и упругую грудь. В душе поднималось что-то, что выше секса, – какое-то ощущение душевно-телесного единения с этой хрупкой женщиной. Я прикасался губами к ее шее, лицу, вдыхал столь знакомый мне аромат кожи, ощущал все ее тепло. Лика сидела с закрытыми глазами, склонив голову мне на плечо. Мы почти не говорили. Уже поздно, часа в два, я осторожно ее раздел, взял на руки и положил в кровать, прикрыв одеялом. Она закрыла глаза и затихла. Спала ли она? Не знаю! Я не спал – просто сидел и смотрел на нее – на столь знакомое и одновременно таинственное лицо, на распущенные волосы, светлой волной стекающие на грудь и плечо… Она была прекрасна и загадочна в полумраке комнаты. И я, изучивший и исцеловавший каждый сантиметр ее милого лица, все никак не мог насмотреться… Когда стало светать, она открыла глаза и тихо сказала:

– Иди ко мне, Сашенька!

Я разделся и прилег рядом. Ангелика обняла меня и как бы про себя прошептала:

– В последний раз… в последний раз…

Она гладила своими маленькими ладошками мое лицо, что-то еще шептала, шептала. Потом обняла за шею и нежно, осторожно стала целовать лицо. Губы ее были сухими и горячими…

Так закончилась эта мучительная и горькая ночь. Ночь невыразимой нежности, ночь горького прощания…

Такси пришло вовремя и быстро домчало нас в аэропорт. Там, зарегистрировав билет, мы стали дожидаться посадки. Народу было мало. Нам не мешали. Ангелика стояла, прильнув ко мне и уткнувшись лицом в грудь, молчала. Молчал и я, осторожно обнимая ее худенькие плечи, поглаживая слегка дрожащей рукой густые и такие знакомые волосы. Говорить не хотелось, да и говорить было не о чем. Все уже было сказано, давно сказано. Наше молчание было понятнее слов – мы все понимали! Понимали всю безнадежность и безысходность наших отношений, понимали с самого начала. Нас бросила в объятия друг другу судьба, она нас и разлучала. Судьба в лице наших детей, судьба в разнице наших лет. Мы все понимали… Все ли? Но почему же мне так плохо, почему еще вчера появилось острое чувство вины перед ней, перед этой маленькой, хрупкой и одновременно сильной женщиной? Почему вдруг у меня в голове все звучат и звучат ее слова, сказанные тогда, в самом начале:

– Саша, а как я потом буду жить, что потом будет со мной?

Тогда я не знал, что ответить… Не было у меня ответа и сейчас…

Вдруг Лика подняла голову, посмотрела мне в глаза и, словно подслушав эти мысли, сказала:

– Не вини себя, Сашенька, и не переживай, мой милый! Ты ни в чем не виноват! И запомни, мой хороший, мой любимый, одно, накрепко запомни – я никогда не пожалею о нашей любви. Никогда! Что бы ни случилось и как бы жизнь ни повернулась. Я была счастлива!

Да, я это знал. Но все равно ответа на вопрос, как нам жить по-одному, вдалеке друг от друга, у меня так и не было…

Она еще что-то говорила, но я больше не понимал слов. Я просто впитывал в себя звук ее голоса, смотрел в огромные, голубые глаза и не мог оторваться – они вновь стали затягивать меня в свой омут. Вдруг она замолчала, отстранилась, как-то судорожно вздохнула, и глаза ее набухли влагой. Слезы сплошным потоком побежали по лицу, закапали с подбородка. Она беззвучно плакала, но продолжала, не отрываясь, все смотреть и смотреть на меня. Сердце мое разрывалось от нежности и горя…

Вдруг над нашими головами грянул безжалостный, жестяной голос-разлучник:

– Граждане пассажиры, начинается посадка пассажиров на рейс номер… следующий по маршруту…

– Все, Саша, это тебя зовут на посадку, это твой самолет! – Она немного помолчала и, с силой стиснув мою руку, сказала: – Вспоминай меня, любимый, вспоминай хоть иногда… Прощай, Сашенька!

Мы еще несколько мучительных и бесконечных секунд смотрели друг на друга… Потом она резко повернулась и ушла…

Вот и все! На этом круг повествования замкнулся. Через несколько минут я выйду на летное поле и начну свой тяжкий и бесконечный путь к трапу самолета… Один, без Нее! Мне было плохо, очень плохо… Апрельское солнце палило нещадно…

Глава 3 Дочь

Смерть и время царят на земле,

Их владыками ты не зови, —
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви.

В. Соловьев