Сыщица начала века

Запах карболки от меня словно отрезало. Здесь пахло сладко и приторно, какими-то очень дешевым и резким одеколоном. Гвоздичным, что ли? В углу под иконами ярко горела лампадка, в ее свете я разглядела кровать с металлическими шарами и пирамидой из шести подушек, прикрытую кружевной салфеткой швейную машинку на столе, покрытом большой, до пола свесившейся скатертью, табуретку, покосившийся шкафчик… Точная копия комнаты моей Павлы! Обиталище прислуги – кухарки (по надобности – горничной) Дарьюшки!

Да, нашла я себе убежище, нечего сказать. Я невольно сделала шаг назад и обмерла: каблучки моих туфель громко цокнули по крашеным доскам.

Странно… А почему полы голые? Ведь вся прислуга на свете обожает половики: домотканые или лоскутные. Порой комнаты служанок устланы фабричными старыми ковриками, которые надоели хозяевам, но это уж в самых зажиточных домах. Как же Дарьюшка так оплошала, что же это пол у нее голый?

А может быть, каким-нибудь из ее половиков пришлось затирать кровь, обильно брызнувшую из тела человека? Потом его выстирали, промыли со щелоком, избавили от малого пятнышка крови, но высохнуть и быть положенным на место плотный половичок просто не успел? Его не стали засовывать в мешок с частями трупа – возможно, половичок был очень приметным, по нему могли каким-то образом определить хозяина? То ли дело какая-то старая, в нескольких местах прожженная кухонная клеенка, которую подложили под останки Сергиенко, чтобы кровь…

Я так и ахнула, но тотчас зажала себе рот руками.

Клеенка! Клеенка на кухонном столе! Новехонькая, еще со следами сгибов, еще пахнущая клеем!

Я прижала руки к груди – казалось, взволнованное сердце застучало так громко, что его надо укротить.

Понятно, почему Вильбушевичу пришлось сменить клеенку. Старая-то в дело пошла! Если удастся найти человека, который раньше видел на его столе ту клеенку, которую мы нашли в мешке… Вообще-то таким человеком могла стать Евлалия, но разве эта птичка-бабочка что-нибудь видит вокруг себя? Нет, лучше отыскать ее заболевшую горничную и спросить у нее. Прислуга на такие дела очень приметлива.

И тут раздается звук, от которого все мысли вылетают у меня из головы.

Открылась дверь кухни! Я слышу торопливую, легкую поступь.

Дарьюшка идет сюда! Что делать?!

Ну что, прятаться, конечно. Под кровать? В шкаф? Под стол?

Стол ближе всего – под него я и ныряю с проворством, коего от себя не ожидала. Какое счастье, что он накрыт такой длинной скатертью! Какая жалость, что он столь маленький! Да еще под него наставлены какие-то корзины. Когда я их задела, они заскрипели одна о другую – невыносимо, как мне показалось, громко.

И тут же я перестала дышать и забыла обо всем на свете – шаги Дарьюшки застучали совсем рядом. Она в комнате!

Кухарка подбежала к кровати, чем-то прошуршала – и немедленно выскочила вон. Однако я не позволяла себе облегченно перевести дух до тех пор, пока не начала натурально задыхаться.

Приподняла скатерть, вслушалась. Полная тишина. Дарьюшка, видимо, убежала к Евлалии. Мне повезло. Мне просто невероятно повезло.

А сейчас надо как можно скорей выбираться отсюда. Только следует проверить, что она там делала, около кровати. Похоже, она спрятала под подушками какую-то вещь.

Я начала выползать из-под стола, диву даваясь, что влетела под него так проворно. А теперь к моей юбке прицепились эти злополучные корзины и влачились за мной, словно консервные жестянки, привязанные жестокими мальчишками к хвосту какой-нибудь несчастной кошки. Я раздраженно отпихнула их, и в то же мгновение из одной из них вывалился какой-то узелок. Изысканный аромат пармских фиалок коснулся моих ноздрей. В удивлении я протянула руку и ощупала узелок. Мягкий бархат? Странно…

Я наконец вылезла из-под стола и, сидя на полу, развернула узел. Жакет, блузка, юбка. Тонкий шелк, тонкий бархат, дивный аромат духов… А это что? Сорочка, панталоны, корсет, чулки. Кружево, батист, шелковые ленты… Никогда я и в руках не держала столь роскошного белья, видела только на картинках в модных журналах. А туфли, легонькие какие! Это ведь наверняка парижская модель!

Спазм подкатил к моему горлу. Стало невыносимо жутко сидеть здесь и ощупывать вещи, снятые с мертвого тела!..

Я прижала руки в горлу, почти уверенная, что меня сейчас вырвет прямо на эти одежки, которые еще недавно принадлежали – я ни на миг не усомнилась в правильности своей догадки! – принадлежали Наталье Самойловой.

С трудом усмирив брезгливость, я заставила себя обшарить карманы жакета. Что-то хрустнуло, какая-то бумага… Записка!

Я вскочила, подбежала к божнице и при неярком свете лампадки развернула листок.