Сыщица начала века

– В комнату заглядывали слуги. Кто-то вызвал полицию. Появился и отец Николая. И начал обвинять сына в том, что тот погубил девушку! По его рассказу вышло, что он, привлеченный шумом, пришел в комнату горничной и застал там сущую оргию. Его сын, только что вернувшийся из деловой поездки, насиловал Стефанию, а когда отец попытался ему помешать, кинулся на него с кулаками. В доказательство старший Самойлов показывал изрядные синяки. Когда осмотрели тело самоубийцы, выяснилось, что она точно была изнасилована.

Эта история могла бы наделать много шуму, когда бы кто-нибудь озаботился судьбой несчастной горничной. Отец Николая внезапно взял назад все свои обвинения и принялся уверять, что никакой оргии не было, он ничего не знает, а почему девушка покончила с собой и кто ее обесчестил, неведомо. Николай не находил в себе сил обвинить отца: помнил клятву, данную умирающей матери. Однако знал, что сам-то он невиновен в смерти Стефании. Он только и мог, что покинуть родительский дом.

Спустя несколько дней случилось еще одно страшное событие. В дом Самойловых ночью забрался неизвестный злоумышленник и убил хозяина. Хотел, видать, открыть сейф в кабинете, да был застигнут Самойловым на месте преступления. Размозжил ему голову – и бежал. Николая вызывали в полицию, однако у него было нерушимое алиби, подтвержденное несколькими друзьями. Впрочем, это не помешало слухам: убийца-де был нанят им…

Его даже пытались привлечь к суду, но умелые адвокаты помогли выкрутиться, тем паче что прямых доказательств его вины не было никаких. Николая освободили, в положенное время он вступил в права наследства. Хотя состояние отца и оказалось обременено долгами другу-банкиру, все же оно оставалось значительным. Николай Самойлов стал богатым человеком. Спустя еще несколько лет эта история вовсе забылась, он познакомился с Натальей Лешковской и влюбился в нее. Она была сестрой его приятеля, школьного учителя, недавно приехавшего из провинции, девицей умной, начитанной, совершенно непохожей на тех барышень, которых встречал Самойлов в своем кругу, поэтому он увлекся не на шутку и вскоре сделал предложение. Наталья сначала встретила предложение в штыки, потом согласилась. Сыграли свадьбу, и постепенно она влюбилась в человека, за которого вышла замуж. Да вот беда: спустя год после свадьбы Николай Самойлов погиб. Он попал под поезд. Никого это особенно не удивило: несчастный оказался пьян. Его похоронили, молодая вдова очень тосковала по мужу. Не скоро заставила она себя убрать вещи Николая с глаз подальше, в сундуки, и вот в одном из пиджаков она обнаружила письмо.

Я невольно вздрагиваю при слове «письмо», Георгий замечает это и кивает:

– Ты верно угадала. Это было именно то письмо, которое ты нашла в одежде Самойловой…

– Откуда ты знаешь, где я его нашла?! – изумленно восклицаю я. – Я отдала тебе его, но ничего не успела сказать.

Я чувствую, как щеки мои загораются при воспоминании о том, что именно мне помешало. Георгий слабо улыбается:

– Да, сказать ты не успела. Но очень многое мы узнали от Дарьюшки и Луизы Вильбушевич…

– Иисусе! – Я невольно поминаю всуе имя господа. – А она тут при чем?!

– Луиза была любовницей Евгения Лешковского.

Я тупо моргаю. Но при этом у меня такое ощущение, что изумлена я вовсе не тем, что Луиза Вильбушевич тоже, как и Дарьюшка, оказалась любовницей Лешковского. Хотя это удивительно, да, конечно! Но что же, что еще кажется мне поразительным и досадным?

Да, поняла.

– Вы что, и Луизу среди ночи успели допросить?

Взгляд Георгия на миг ускользает от моего, но тут же его глаза вновь приникают к моим с прямодушным, бесхитростным выражением:

– Видишь ли, когда Вильбушевич и Дарьюшка начали давать показания, Птицын велел привезти и Луизу. Он счел, что всех участников этого дела следует допрашивать сразу, по горячим следам, ошеломляя их внезапностью вопросов, очных ставок, подавляя их способность к сопротивлению. Но ты хочешь узнать, что было дальше, или нет?

– Да, конечно, – вяло отвечаю я.

– Лиза, ты что? – чуть нахмурясь, спрашивает он. – Ты все обижаешься, что я отправил тебя домой? Но я не знал, что допрос начнется сразу, ночью! Не мог же я просить прокурора и всех прочих подождать, пока тебя снова привезут!

– Не мог, – киваю я. – Это было бы смешно, верно? А за Хоботовым все-таки съездили? За Петровским?

Георгий пожимает плечами:

– Они были в прокуратуре, когда я привез туда арестованных. И потом, не равняй начальника сыскной полиции и старшего следователя – и себя. Так ты будешь меня слушать или нет?

– Да я и слушаю.