Сыщицы-затейницы

– Я же тебе объясняю – в подвал! Ты тоже станешь беспризорной. Ну на некоторое время, конечно. Не беспокойся. Мы тебя соответственно нарядим, у нас же с тобой костюмов – каких хочешь. Подкрасим немного, подшпаклюем. Ничего страшного, посидишь возле универмага.

– Ты сама-то пробовала на таком морозе сидеть? – не хотела становиться беспризорницей Люся.

– Ну, не посидишь, так постоишь, копейки пособираешь. Я думаю, они сами тебя найдут, потому что это точно их район.

Люся пыталась придумать еще какие-то отговорки, но подруга была неумолима:

– Ну что ты ежишься? Все будет нормально. Я за тобой со стороны буду наблюдать.

– А если кто из знакомых встретится?

– Мы тебе темные очки на носик напялим да нарядим, как пугало, не узнают. А что делать? Ты же сама видишь, возле Маши происходит какая-то непонятная возня, Петя весь замороченный, дети непонятно какие, отсталые, а мы из-за глупых амбиций не хотим помочь бедной женщине! Давай, не капризничай, собирайся быстрее, а то придется ночевать в подвале. Кстати, если это понадобится, ночуй, не задумывайся, я буду рядом.

Но ночевать в дискомфорте Люся совсем не хотела, поэтому быстро нацепила какие-то старые тряпки, пыльные, вытянутые с антресолей. Ко всему прочему Василиса заставила подругу запустить руки по локоть в мешок с картошкой.

– Чтобы появилась естественная загрязненность, – пояснила она.

Провожая Люсю, Василиса еще раз придирчиво оглядела подругу с головы до ног. Картинка впечатляла. Голову несчастной прикрывала вытертая до пролысины, перекошенная шаль, на которой в сильные морозы спал Финли, на ногах болтались сапоги-развалюхи Васиного размера. Роль верхней теплой одежды выполняло старое драповое пальто, украшенное куцей, облезлой чернобуркой. Пальто было великовато и доходило щуплой Люсе до самых пяток, но это только прибавляло трогательности всему ее облику.

До последнего момента в Люсиной душе теплилась надежда, что в подруге взыграет человеколюбие и она не станет кидать несчастную подругу на паперть, но Василиса находилась во власти своего замысла, который казался ей самым идеальным.

– Ты не переживай, – тараторила она, – главное – переломить себя. Ты представь, будто у тебя новая роль. Вот сидела же Лия Ахеджакова нищенкой в кино, и ничего, это ей только славы прибавило. А ты чем лучше?

Люся не считала себя лучше любимой актрисы, но насчет славы ее грызли сомнения, однако ее эмоции никого не волновали, поэтому, окончательно смирившись, женщина поплелась на задание.

Пытка была необыкновенная. Люся уже не помнила, как дотащилась до универмага, как притулилась в уголке, как поставила перед собой замызганную коробочку. Уже совсем иначе она думала о бедолагах, которые попадались ей раньше вот с такими же коробками, выпрашивая подаяние. Однако через полчаса ситуация уже не казалась ей такой унизительной, а через час стало и вовсе интересно. Мимо нее спешили разные люди, и каждый реагировал на человека с протянутой рукой по-своему. Кто-то проносился мимо, стыдливо отводя глаза, кто-то с чувством собственного благородства бросал десятку, кто-то отваливал целую горсть мелочи и спокойно шествовал дальше, но больше всего было таких, кто цедил сквозь зубы:

– Развелось вас на нашу голову. Самим бы кто подал.

А мальчишки все не появлялись. Не пришли они и к вечеру. Магазин стали закрывать, и Люся подняла коробку. В коробке болталась достаточно приличная сумма, женщина высыпала монетки в карман и задумалась. Хотя и занятной показалась Люсе ее сегодняшняя роль, но второй день выстаивать на холоде ей не хотелось. Ну что ж, если гора не идет к Магомету… Чей там дом, говорила Василиса? Кляпа? Люся его адрес помнила. Уже через полчаса она, призвав все свои артистические способности, свернувшись клубком, валялась в этом самом подвале. Сейчас ребят там не было, и Люсе пришлось достаточно долго греть ступеньки своим изможденным телом. Уже было хотелось плюнуть на всю эту затею и послать Василису… ну хотя бы в этот же подвал, но все же времени и сил было жаль.

Сначала Люся почувствовала, как в ее лицо ткнулся влажный собачий нос, а потом услышала голоса. Вслед за этим на нее чуть не наступили и щедро одарили отборным матом.

– Ой! Мать твою!! Здесь опять какой-то хлам разбросали! Ну что за свиньи! Ни хрена о чистоте не пекутся!!

– Подожди, Санька, здесь кто-то живой. Еврик! Ко мне! Не подходи близко, а то заразы нахватаешься!

Собака оказалась, как ни странно, чистокровным, но грязношерстным шпицем. Вот чудеса, оказывается, беспризорники большие любители благородных собачьих пород. Шпиц покинул общество Люси и прижался к хозяину. Женщина медленно поднялась и, усиленно закатывая глаза, простонала:

– Где я?

– Бабка, ты, часом, не помирать собралась? Здесь тебе не ритуальные услуги, хоронить некому, – предупредил подросток весьма не голодной внешности. – Иди вон на скамейку, расстелись и помирай на здоровье, все честь по чести, жильцы позовут кого надо. А здесь загнешься, знаешь какая от тебя вонь пойдет. А нам тут еще жить.