Сыскарь

Через полчаса он сидел на стуле и непонимающе смотрел на начальника Управления уголовного розыска. Ему казалось, что все, что происходило в его кабинете, скорее походило на сон, чем на реальность.

– Вот, что Абрамов, я палец о палец не ударю, что бы как-то защитить тебя. Ты уже до такой степени обнаглел, что потерял всякое чувство меры.

– Анатолий Герасимович, вы, что полощите мое имя. Вы, лучше скажите мне, что произошло и в чем лично моя вина? Я вот сейчас, слушаю вас уже двадцать минут и ни как не пойму, что вы мне вменяете?

– Ты, что из себя невинную овцу изображаешь? Тебя министерство отправляет в командировку не для того, чтобы ты там творил такие дела. Вот читай сам о своих приключениях. Это копия поступившего в отношении тебя заявления. Само заявление находится в инспекции по личному составу.

Абрамов взял в руки лист бумаги, на котором большими буквами было выведено слово заявление. Из документа следовало, что он, используя свое положение, потребовал доставить в его номер гостиницы, три коробки с водкой. Будучи в состоянии алкогольного опьянения, находясь на праздновании дня рождения прокурора района Мустафина Ф.Ф., куда явился без приглашения со стороны юбиляра, изнасиловал гражданку Душенину Римму, жительницу города Набережных Челнов. Автор заявления отмечает, что данная гражданка еще не достигла своего совершеннолетия и в силу своего физического развития, не могла оказать ему должного сопротивления. В заключении следовало, что подполковник милиции Абрамов В.Н. своим нетактичным поведением, с работниками местного отдела милиции, полностью дискредитировал высокое звание сотрудника центрального аппарата. Внизу красовалась подпись – Валиахметов

Видя, что Виктор прочитал текст, Вдовин продолжил:

– Извините меня, Виктор Николаевич, но я должен вам прямо сказать, что после всего этого, вы просто не можете работать в Управлении уголовного розыска под моим руководством. Я уже написал рапорт, с просьбой об освобождении вас от занимаемой должности.

– А как же Анатолий Герасимович, презумпция не виновности? Или она в правоохранительных органах, уже не играет значения? Вы же даже со мной не перебросились ни одним словом, а уже все решили? А вдруг, этот человек лжет, что тогда?

– А, о чем, мне с вами говорить, Виктор Николаевич? Интересоваться у вас, что вы испытывали, когда насиловали несовершеннолетнюю девчонку?

На лбу Вдовина появились едва заметные капельки пота. Он попытался налить себе в стакан воды, однако, пролив воду на стол, вынужден был поставить кувшин на место.

– Вы успокойтесь, Анатолий Герасимович, не кричите на меня. Я взрослый человек и даю отчет не только своим словам, но и поступкам. Меня еще не уволили из органов внутренних дел, и суд не признал меня виновным ни по одному пункту ваших обвинений в мой адрес. Зачем же вы меня записываете сразу же в преступники?

– Ты, что? Ждешь увольнения и суда? – возмущенно произнес Вдовин. – Тебя твоя же совесть должна судить, а не люди. Ты знаешь, как раньше поступали в этом случае офицеры царской армии?

– Знаю, знаю. Ты думаешь, что они стрелялись? Нет, они просто били лицо, таким как ты. Если ты не в курсе, то я могу тебя просветить, что в отношении меня дважды возбуждали уголовные дела. Меня пугали увольнением из органов, тюрьмой. А я, вот видишь, на воле, а где они все эти обвинители? Нет их в системе правоохранительных органов, они просто испарились. Ты, запомни, Толя одно, что очернить меня у тебя все равно не получится, как бы ты не выпрыгивал из своих штанов.

– Это, мы еще посмотрим, насколько вы белый и пушистый, Виктор Николаевич. Посмотрим, что вы скажите и как будете оправдываться, когда ребята из отдела по работе с личным составом, подожмут вас немного.

– Посмотрим, Анатолий Герасимович, – ответил ему Абрамов и вышел из кабинета.

***

Виктор сидел в кабинете заместителя министра внутренних дел по кадровой работе. Кроме него в кабинете находился заместитель министра Феоктистов, начальник Управления уголовного розыска Вдовин, начальник инспекции по личному составу Лобанов и начальник секретариата Ухов. Заместитель министра по кадровой работе Назиров, молча, перебирал лежащие перед ним на столе бумаги, делая на них какие-то одному ему известные пометки.