Сыскная одиссея

— Не знаю я почти ничего. Я с поста сменился, шел в управление подчасить, прихожу, а там нет никого. Один писец Андрюшка сидит. Я у него спрашиваю, где народ. Ну ты Андрюшку-то знаешь, он и в нормальном состоянии двух слов связать не может, а тут совсем растерялся. Еле я от него добился, что почту ограбили и все наши там. Я бегом туда. Прибежал, народу — уйма. Кудревич из почты вышел, велел нашим толпу подальше отогнать, меня увидел и приказал за тобой бежать. Скажи, говорит, Тараканову, что разбойное нападение учинено, Богачев убит. Я и побег. Более ничего не знаю.

Слушая городового, Тараканов лихорадочно искал свой сюртук и не находил его.

— Мама, вы куда сюртук дели?

В комнату, вытирая полотенцем руки, зашла нестарая еще женщина.

— Я его прачке отдала, постирать. Она обещала завтра с утра принести, тебе же сегодня на службу не надо.

— Мама! Сколько раз я говорил, что могут быть экстренные случаи, что надо прежде спрашивать! В чем же мне теперь идти?

— Так надень спинжак папкин.

— «Спинжак»! Вы в своем ли уме? Где вы видели полицейского в «спинжаке»?

— Ты как же это с матерью разговариваешь, мерзавец? — Женщина уже было замахнулась на сына полотенцем, но в последнюю минуту, вспомнив про городового, одумалась. — Надевай спинжак. Под шинелью не увидит никто.

— А если снимать где шинель-то?

— А ты не сымай, так сиди, авось не упреешь.

Сказав это, женщина развернулась и ушла.

Надзиратель и городовой переглянулись.

— Вы и вправду пиджачок наденьте, Осип Григорьич, — переходя на «вы», сказал городовой. — Мамаша ваша права, под шинелью незаметно.

Центральная — Большая Московская улица, — делила город на две неравные части. Начиналась она у Оки, шла по городу более версты и затем плавно перетекала в Стрелецкую слободу, которая, в свою очередь, превращалась в Веневский тракт. Все уездные присутственные места, в том числе и почта, располагались на Большой Московской. От дома Тараканова до почтово-телеграфной конторы было не более трехсот саженей, но улица здесь так круто поднималась в горку, что, когда надзиратель и городовой остановились у почты, пот лил с них градом.

Несмотря на то что трое городовых то и дело «честью просили» народ разойтись, толпа у конторы меньше не становилась. Тараканов с трудом протиснулся сквозь ряды людей и открыл тяжелую дубовую дверь почты. Все имевшиеся в конторе лампы и свечи были снесены в большую операционную залу первого этажа и зажжены. Труп стражника лежал около решетки, отделявшей залу от помещения, занимаемого служащими. Стражник лежал вверх залитым кровью лицом, рядом валялись опрокинутый табурет и винтовка. Следователь Воротников диктовал письмоводителю протокол осмотра места происшествия, уже окончивший свою работу городской врач Смирнов сидел на стуле и с задумчивым видом курил сигару. Исправник ходил из угла в угол и вытирал обширную лысину огромным фуляровым платком. Увидев Тараканова, он бросился к нему.

— Осип Григорьевич, где вас черти носят!

— Так я же после дежурства, ваше высокоблагородие, вы же сами разрешили сегодня на службу не являться.

— Помолчите, пожалуйста, ради бога, вы разве не видите, что творится? Как можно на службу не являться, когда во вверенном вам городе людей убивают!

— Виноват! Я как узнал — бегом сюда.

— Мне ваши извинения ни к чему, принимайтесь работать.

— Слушаюсь.

Тараканов поднял прилавок перегородки и прошел на служебную половину залы. Там сидели несколько почтовых чиновников и помощник исправника Кудревич.

— Здравствуйте, Витольд Константинович.

— Здравствуйте, Осип Григорьевич. Давайте выйдем на воздух, покурим.

Полицейские вышли на задний двор конторы. Кудревич закурил.

— Вообще-то не я, а вы мне должны докладывать, но коль я сюда раньше вас явился, то я субординацию нарушу и вам про происшествие расскажу. Со слов господ почтовых служителей, картина выясняется следующая: присутствие, как вам, наверное, известно, у них после обеда начинается с пяти вечера. Сразу же после перерыва, в пять — десять минут шестого, в зал влетело четверо грабителей, все в надвинутых на глаза шапках и с бородами, а один еще и в очках с синими стеклами. В стражника выстрелили с порога, он только что и успел — с табуретки подняться. После этого один из грабителей поднял над головой бомбу и приказал чиновникам собрать все деньги в одну почтовую сумку и перекинуть ее через решетку. В случае сопротивления грозился бомбу взорвать. Но сопротивляться никто и не думал. Приказ был выполнен наилучшим образом — деньги собраны, сумка перекинута. Бомбист положил свою бомбу на прилавок и приказал никому не двигаться, заявив, что в случае ослушания бомба взорвется. После этого все разбойники покинули контору. Ограбление длилось не более пяти минут. Унесли же около пятидесяти тысяч. Взяли только деньги, ценные бумаги не трогали.

— А какие были купюры?