Сжечь врагу сердце

"Надоело жить с этой разукрашенной атомной бомбой, строющей из себя не пойми что! Надоело, что приходится комнату постоянно проветривать, чтобы мерзкий запах хоть на какое-то время пропал! Надоело, что во время проверки эта Маша строит из себя настоящую чистюлю, но не является ей на самом деле!"

Вахтерша куда-то быстро улизнула, а коменда продолжала мирно попивать свой чай. Мы с Таей, не выдержав, подошли к комендантше, и соседка начала излагать всю свою жалобу, протянув телефон с фотографиями мусора. Комендантша, расстроившись, поставила громко кружку на стол и недоуменно уставилась на Таю.

– Девушка, какая комната? – сухим тоном перебила она Таю, не дав ей договорить.

– Семьсот сорок четвертая. – немного сбившись, ответила Тая. – мы вместе там живем. – она указала на меня.

Коменда пронзила меня хмурым взглядом.

– Так вы про мою племяшку говорите? Про Машеньку Толстопятко?

Тая не выдержала и издала смешок, но заметив на себе мрачное выражение лица коменды, тут же умолкла.

– Да, про нее.

– Ну… – комендантша в недоумении пожала плечами, открыв перед собой журнал со списком проживающих студентов, – что за бред вы несете…Таисия. – ее длинный ноготь неприятно заскрипел о бумаге, и я поморщилась.

В груди вспыхнуло негодование, стремительно рвущееся вырваться наружу. Тая тоже не смогла молчать.

– Бред?! По-вашему, это бред?! – она разозлено стукнула ногтем по дисплею телефона, и начала перематывать снимки мусора. – это ее хлам, это от нее столько тараканов! Уже клопы завелись! Сколько она уже не моет эту тарелку? В шкафу воняет от ее одежды, которую она месяцами не стирает и будто с помойки достала! Мужиков непонятных водит еще! – громко кричала Тая.

Комендантша спокойно вздохнула:

– Моя Маша – мирная скромная девочка. Мусор она за собой убирает. Парней не водит.

– Водит! Мусорит! – не выдержав, крикнула я.

Коменда впилась в меня угрюмым взглядом, отчего холодок промчался по всему телу.

– Хватит наговаривать на мою любимую племянницу. Она пример для подражания. А на вас, Мирошниченко, уже был составлен рапорт за мусор. И за эти фотографию я сейчас составлю второй, и тогда вам придется упаковывать свои вещи вместе со своим мусором. Не надо свою грязь перекладывать на другого.

Коменда села за компьютер и начала торопливо бить пальцами по клавиатуре. Возмущение пронзительно накрыло меня. Изнутри трясло, буря злости и разочарования сплелись в единый узел и сжали, обдавая болью. Когда на меня уже был составлен рапорт? Когда Андрей с Захаром подрались? В тот день, когда из-за Маши у меня сломался чайник, и коменда пригрозила, что выселит?! А сейчас она что, составляет второй на меня?!

Маша – пример для подражания?! Ей подражать могут только мудаки, такие как Карина, чью голову насквозь прогнило лицемерие! Что несет эта коменда?!

Я была готова взорваться от ярости прямо на месте. Мне казалось, что огонь страшно исходил от меня, настолько сильно, что его пламя вот-вот накроет это помещение, и безудержная стихия страшно поглотит все. Несправедливо все! Несправедливо! Мне хватило Леры с ее ревностью и коварными планами, хватило, что Стас бросил меня, не разобравшись во всем, Карины, ненавидящей меня! Но что бы меня выселили из-за больной слепой любви к своей племянницы – невыносимо осознавать!

Надо как-то выкручиваться! Но как?! Из-за мощной ярости голову накрыло столько мыслей, что разобрать каждую было невозможно.

Но Тая смогла выручить.

– Это нормально, по-вашему? У Саши чистая кровать, вещи разложены по полкам, посуда убрана. Почему вы все спихиваете на нее?

– Потому что Машенька никогда не мусорит. – бормотала под нос коменда, погрузившись в свои мысли и продолжая стучать пальцами по клавишам.

Мы с Таей в недоумении переглянулись. Я чувствовала, как от злости у меня жгло под кожей, как сильно горели щеки.

– Знаете, – не смогла я молчать и впилась в коменду злым взглядом, и еще больше разозлилась от того, что она не подняла на меня глаза, а в стеклах очков отражался текст, который она строчила, будто писатель под вдохновением. – я записывала на видео и аудио, как ведет себя Маша, и напишу заявление в Профсоюз университета на нее, как на мусорщицу, портившую имущество общежития, так и на вас, за халатное предвзятое отношение. – мой голос звучал подобно стали, сурово, холодно и чертовски спокойно и безэмоционально, будто это произнес робот, готовившийся нанести смертельный урон.

Тая кивнула мне, улыбнувшись.

– И я дополню это заявление, ведь только что включила диктофон и записала, как вы с нами разговариваете. – девушка продемонстрировала на экране включенный диктофон.

Я от удивления раскрыла рот. Про то, что записывала и снимала – я соврала, ведь, к сожалению, додумалась об этом только сейчас, но Тая приятно удивила.

Коменда тут же подняла на нас взгляд, и ее зрачки испуганно расширились.

– Заявление? Зачем? Не нужно. Давайте так разберемся, поговорим и все обсудим. – протараторила женщина, нервно поправив сбившуюся рыжую прядь волос.

– Мы пытаемся, но вы нас не слушаете. – скрестила руки Тая, сжимая пальцами свой телефон.