Сжигая мосты

– Значит, но не в той степени, в которой ты бы хотел, Марк.

– Вероника, что ты делаешь? Зачем ты так поступаешь с нами? Я люблю тебя, ты любишь меня, и не отрицай этого, я всё видел в твоих глазах, это невозможно скрывать, я чувствую тебя, Вероника, чувствую каждую клетку твоего организма, нас тянет друг к другу с такой силой, что мы оба теряем голову, словно подростки. Зачем же так мучить себя, Вероника? Я виноват перед тобой, и я уже сотню раз извинился, да и вдоволь уже настрадался за ту ошибку, но ты ведь и себя наказываешь…

– Ты прав, я люблю тебя, тут нечего скрывать, люблю и хочу, как никого никогда не хотела, но этого не достаточно, Марк, этого слишком недостаточно для того, чтобы начать всё с начала. Я знаю, теперь знаю, что ты любишь меня, но и этого мало для семейной жизни. Пойми, я не верю тебе больше. Нет, я верю в твою любовь, но я не верю, что ты изменился, что ты перестал быть эгоистом, что ты не предашь больше. Я не доверяю тебе, Марк, и боюсь, что никогда больше не смогу доверять – вот это самое страшное для меня. Это всё пустые слова, которые больше ничего не значат, а жить с тобой и не доверять – хуже, чем жить без тебя, прости.

Я ощущала, что каждое моё слово причиняет ему боль, но и мне было больно. Я, по сути, отказывала самой себе в счастье, но я точно знала, что счастья без доверия быть не может, что такое счастье короткое и оно может быстро закончиться.

– Если ты будешь счастлива в Москве, поезжай, я не буду тебе мешать, Вероника, – проговорил он мёртвым голосом, глядя в окно, а я, пролепетав «Спасибо», выбежала за дверь спальни, бегом спустилась вниз, прихватила свою сумочку и выскочила на улицу, давясь рыданиями, но понимая, что поступила правильно.

Эпилог

Жизнь в Москве оказалась намного сложнее, чем я думала, и дело было даже не в том, что до работы мне приходилось добираться больше часа, потому что квартира, арендованная для меня журналом, находилась довольно далеко от издательства, и не в том, что детский садик, в который мне удалось устроить Катю, находился в противоположной стороне, а в самой атмосфере города. Всё вокруг не просто кипело, бежало, торопилось, ело на ходу, толкалось и шумело, а создавалось ощущение, что люди не успевают жить, что им не хватает двадцати четырёх часов, которые имеются в сутках, и я понимала, что и мне их тоже не хватает.

Я привезла Катю в Москву спустя месяц своего пребывания здесь, когда устроилась на новом месте, немного влилась в работу и ритм города. Время так быстро бежало, что я понимала – у меня его не остаётся на ребёнка. Мне приходилось разрываться между любимой работой, которая забирала все мои силы и энергию, и дочерью, на которую у меня оставалось всего пара часов в день. Однако все выходные я старалась уделять только ребёнку, не допуская и мысли о работе, хотя эти мыслишки регулярно пытались проползти незаметно в моё сознание.

Катя скучала, я видела грусть в её глазах, когда она вспоминала о Сосновом Бору, о дедушке Мише, о Марке, о бабушке и дедушке Власовых и даже порой о Серёже, хотя и старалась не выдавать своих чувств. Дочь скучала, но в то же время я видела, что моё умиротворённое душевное состояние нравится ей больше, чем состояние, в котором я пребывала последнее время, живя в Бору. Она быстро привыкла к новому дому, к новому садику и к новым знакомым.

Поначалу мне было тяжело и непривычно, настолько, что порой я украдкой хныкала в подушку от усталости, но спустя какое-то время я влилась в эту атмосферу жизни настолько, что её кипение, казалось, перешло внутрь меня, что я будто бы подпитываюсь этой сумасшедшей энергией и теперь уже не смогу жить по-другому – это как наркотик – жить в драйве и постоянно получать от этого удовольствие.

Мне хватило пары месяцев, чтобы понять, такая жизнь для меня, мне она нравится, я почти счастлива и спокойна, я обожаю свою работу и получаю от неё огромное удовлетворение, а главное – самоутверждение. Мне удалось быстро и безболезненно влиться в коллектив, приспособиться к начальству и без дрожи в коленях выступать на совещаниях каждую пятницу, демонстрируя отобранные к следующему тиражу фотографии.

Пока мне везло, получалось находить подходящие изображения не уезжая далеко, но босс почти сразу предупредил меня о том, что, если потребуется, мне придётся мотаться по командировкам в поисках изображения к сюжету. Меня это радовало и пугало одновременно. Радовалась я перспективе путешествий, а огорчалась перспективе расставания с дочерью, которую придётся в эти дни оставлять на няню.

Я успокоилась вдали от прошлых проблем, окунулась с головой в новый ритм жизни, почти не ощущая боли, которая, казалось, осталась там – в провинциальном и мрачном городе Сосновый Бор. Только иногда по ночам, совсем редко, на меня накатывала тоска, такая непроглядная, что становилось страшно. Но наступало утро со всеми новыми заботами и рабочими моментами – и я снова всё забывала, радуясь новому дню и своей новой жизни, пока она не преподнесла мне очередной сюрприз.