Сжигая мосты

Закончив, я решила, что необходимо навестить супермаркет и запастись продуктами. Катя только обрадовалась перспективе выйти на улицу. В магазине она хватала с полок всё подряд и бросала в свою маленькую тележку. Я разрешила ей такую вольность только с тем условием, что позже она всё положит на место. Ещё с тех самых времен, когда мы с Марком были студентами, и нам приходилось экономить на всём, потому что Власов не хотел вешать на своего отца обеспечение своей семьи, и я была с ним в этом согласна, я привыкла покупать продукты только согласно заранее составленному списку. Иначе дома оказывались горы печенья, конфет, кукурузных хлопьев, плавленого сыра и прочей ерунды, которые потом месяцами лежали в шкафу или холодильнике, пока не летели в мусорное ведро по истечению срока годности. Не говоря уже о каких-нибудь ненужных вещах типа запасной скатерти или нового чайника, заполонявших нашу и без того на тот момент мизерную квартирку.

Купив всё необходимое, мы вернулись в дом моего отца. Катя уселась в гостиной смотреть мультики, а я отправилась на кухню, чтобы заняться готовкой. Пока я чистила и нарезала овощи для рагу, я думала о предстоящем разговоре с отцом. Нужно будет как-то помягче ему рассказать, иначе Власов рискует получить пулю в лоб из табельного оружия Виктора Александровича. При мысли о муже, боль снова дала о себе знать. Не то, чтобы она утихла или ушла, нет, она прочно засела в груди и непрерывно зудела там всё это время, словно противный сосед, сверлящий стену в раннее утро воскресенья. Но при даже мысленном произношении его имени она резко усиливалась, переходя из разряда ноющих в колющие и режущие. Власов до сих пор не звонил, значит, ещё не знает, что мы уехали, это к лучшему, я не выдержу разговора с ним.

В семь вернулся мой отец как раз к моменту готовности ужина и мы все вместе поели. Позже я искупала дочь и уложила её спать, положив рядом её любимого белого медвежонка и оставив включенным ночник по её просьбе. Спустившись вниз, я застала отца за просмотром вечернего выпуска новостей, но он тут же оторвался от телевизора, как только заметил моё присутствие в гостиной.

– Ну, я себе места не находил весь день, что у вас стряслось? – серьёзно спросил он.

Я поёжилась и обняла себя руками, пытаясь согреться. Не разжимая рук, я прошла в центр комнаты и села в кресло рядом с диваном. Папа продолжал наблюдать за мной с настороженным видом.

– Мы с Марком разводимся, – выпалила я, не глядя в глаза отцу, как будто в этом была моя вина.

Мужчина какое-то время не мог поверить услышанному, но потом всё же выдавил из себя короткий вопрос:

– Почему?

– У него появилась другая…

– Что? Какого… Я знал, я так и знал, что этот папенькин сынок еще не нагулялся! А ведь руки твоей просил, как положено!..

– Тише, папа, Катю разбудишь…

– Как тут можно тише? Зачем я только разрешил тебе выйти за него в восемнадцать-то лет? «Люблю, жить без неё не могу!» – передразнил он слова Марка, сказанные почти шесть лет назад.

– Папа, это может случиться с каждым… Вспомни маму…

Отец застыл, переваривая мои слова.

– Именно поэтому я был против вашего брака в столь раннем возрасте. Сам я уже давно понял, что ничего хорошего не выйдет, если жениться сразу после школы! Нет, ну каков подонок!

– Папа, – осекла я его.

– Что ты теперь думаешь делать?

– Поживу пока у тебя, если позволишь. Закончится бракоразводный процесс, буду думать, что делать… Найду какую-нибудь работу в Сосновом Бору…

– Так, нужно твою старую комнату отдать Катюшке, а сама переезжай в мою спальню…

– Нет, папа, я не хочу выселять тебя из твоего собственного дома!

– Вероника, я всё равно постоянно засыпаю перед теликом на диване и моя кровать пылится там без хозяина, так что можешь смело там устраиваться, как тебе пожелается. Я и в гостиной поживу, мне тут нравится.

– Но как же твои вещи?

– На работу я хожу в форме, а все мои основные вещи – это рыбацкие принадлежности, резиновые сапоги и снасти – находятся в кладовой, а пара футболок влезет и вон в тот старый комод, – он указал в угол комнаты.

– Спасибо, папа, – я неуклюже обняла его.

– Всегда рад быть полезным, мышонок, – отец смутился не меньше меня. – Иди спать, ты устала, завтра всё подробно обсудим.