Сжигая запреты

Маринка закидывает ноги выше – едва ли не на лопатках ее колени ощущаю.

Мои пальцы жадно мнут ее плоть – елозят по хлюпающей соками писюхе, мнут бедра и ягодицы, добираются до тугого колечка ануса. Вдавливаю, чувствую пульсацию.

– Хочу пробку, Дань… – тарабанит моя кобра задушенно.

– Нет… Здесь должен быть мой член… – хриплю так же рвано.

В ее глазах мелькает беспокойство. Но сразу за ним разгорается пожар.

– Трахнешь меня?

– Выебу, Марин…

Она кивает и выгибается. По телу такая тугая волна дрожи проносится, что меня вместе с ней перетряхивает.

– Да… Да… Данечка… – частит, пока я вколачиваюсь в нее с двух сторон – членом и пальцем.

Жестко. Резко. Мощно.

Сходя с ума, попросту забываем о какой-либо осторожности. Мы просто ебемся так, как нам обоим хочется.

Ловим кайф. Держим высоту. Не боимся разбиться.

Маринка стонет, мычит и хнычет. Сжимает меня все чаще, все сильнее, все продолжительнее. А потом, накрывая меня криком блаженства, затискивает так, что я теряю способность в ее плотных дырочках шевелиться. Я сгораю. Сгораю с ней так ярко, что, не сдержавшись, кончаю. С утробным рыком заполняю ее пульсирующую писюху спермой, пока она не затихает. После выдергиваю и, передвигаясь, приставляю член к ее губам. Толкаюсь раньше, чем она соображает, что делать. Едва головка проходит, стону и содрогаюсь. Маринка тут же принимается кружить язычком и посасывать. Вылизывает до блеска, как я люблю.

Минут двадцать спустя, когда направляясь завтракать, вливаемся в лоно семьи, только красноречиво переглядываемся. Благо Чарушины умные люди, предусмотрительные. Звукоизоляция у них в доме – полный фарш. Я раньше удивлялся: на хрена эта защита по всем помещениям? Теперь, когда есть мы, и Чара с Лизкой заезжают – вопрос снимаю.

– Ты как? Нормально? – ловлю Маринку, когда уже из дома выходим.

– В смысле? – теряется она.

– Не слишком жестко было? Ничего не болит?

– Дань, – выдыхает и краснеет. – Ты проснулся, что ли? – прыскает смехом.

Мне сразу охота скрутить ее, усадить на капот и задрать юбку. Но прямо напротив окна кухни, а настолько шокировать маму Таню я не готов.

Насупившись, просто дергаю свою кобру за косу.

– Я серьезно, Марин.

Она не внимает. Не перестает хихикать.

Приходится шлепнуть ее по заднице. Ладно, вру. Не приходится, конечно. Смачно это делаю. Облизываю губы, застываю на ней взглядом.

– Даня, уймись, – шумит Чаруша, пока не ловлю-таки и не затискиваю у двери Гелика. Незаметно скольжу ладонью под юбку. Вжимаюсь стояком. – Даня… Что у тебя за бог?

– Неважно, – отмахиваюсь, кусая ее за подбородок. – Отвечай на вопрос.

– Ах… Хм-м-м… М-м-м…

– Марина…

– Когда будет «слишком», я скажу, Дань…

– Обещаешь?

– Ну, конечно.

Стискиваю ладонью ее затылок и впиваюсь в рот. Ненадолго, но до одури пошло. Маринке даже приходится выступить трезвой стороной и отпихнуть, что бывает крайне редко.

– Дань… Ну, мама же… – красная, аж горит.

Бросаю на окна кухни быстрый взгляд. Обмякаю.

– Прости… – выдыхаю Чарушиной в губы.

– Потом… – обещает она, сжимая мою ладонь.

И меня качает таким обыкновенным счастьем – после пар она будет в полном моем распоряжении. Весь вечер, всю ночь… Моя.

– Я тебя одну, Марин.

– И я тебя одного, Дань.

Беру себя в руки, но по дороге в академию голод снова выходит из-под контроля. Особенно когда мы с Чарушиной покидаем парковку, и я ловлю на ней чертовы липкие взгляды всяких мудаков. Знаю, что это дикость, однако нутро подрывает сию секунду закрепить свое право на нее.

– Марина, – цепляю ее за руку и без слов тащу в сторону спортивных раздевалок.

С утра там никого. Физру первыми парами не ставят, а тренировок сегодня нет. Зато у меня, как у члена баскетбольной команды, имеется пропуск. Беспрепятственно попадаем в душевые.

– И зачем мы здесь? – умудряется спросить моя кобра, когда я уже штаны сдергиваю и вываливаю вздыбленный член.

– Дай мне сейчас, Марин, – сиплю, припирая ее к стенке.

– Даня… – стонет и закидывает ноги мне на бедра.

Мое сердце от натуги буквально разрывается. Припадаю к Чарушиному рту, чтобы иметь возможность дышать. Она встречает и дает все, что мне нужно. Во всех смыслах. Ведь только Маринка способна закрыть все мои потребности.

Расходимся уже после звонка, зато счастливые.

– Я тебе напишу… – обещает моя кобра.

– Что напишешь? – уже хочу и жду.

– Что-нибудь… – улыбается. – Хочешь, весь день писать буду?

– Хочу.

– Договорились!

И она не обманывает. Едва отхожу, прилетает первая эсэмэска.

Мариша Чарушина: Даня Шатохин, я тебя люблю! Ты самый лучший!

Блядь… Я все это знаю, конечно. Однако сердце все равно буксует и затягивает с новыми ударами.

Оглядываясь, ловлю еще одну улыбку своей чарующей ведьмы, прежде чем она скрывается в аудитории.

Отвечать ей не обещал, но отвечаю. Просто потому что хочу.

Big Big Man: Я тебя тоже люблю, Маринка Чарушина. Ты моя. Самая главная. Самая важная. Самая крутая. Одна моя.

Так первая половина дня и пролетает.

А после обеда мне на мыло приходит письмо: фотки, имена, адреса, все персональные данные. Идентифицированы.

46