Сжигая запреты

Наваливаюсь сверху, а Даня только сильнее прижимает, давая добро плавиться в своем огне.

– Мне раньше было не особо комфортно озвучивать то, что парит мозг, – не разрывая зрительного контакта, мягко, словно бессознательно, гладит ладонями по моим ягодицам. – А потом ты выдавала свои мысли, и я вдруг понимал, что у тебя тот же пожар. Стало интересно говорить что-то первым и ждать, когда ты дашь реакцию. Интересно и дико стремно, блядь... Как с вертолета в открытое пространство сигануть. Сердце останавливается, пока голову ломаешь: откроется парашют или не откроется. А потом, когда ты во всю силу легких кричишь свое «Да!»… – со вздохом улыбается, и у меня самой клинит та нежная и сверхчувствительная мышца, что призвана не просто качать кровь… Любить. – Маринка, парашют не просто выстреливает… У меня будто крылья вырастают, и я сам взлетаю. Намного выше, чем поднимается гребаная вертушка. И да, согласен, это просто охренеть какая нирвана! Подсаживает и заставляет становиться смелее, рисковать, делать чертов шаг дальше и дальше… А на самом деле – ближе и ближе к тебе, Марин.

– Все, Дань… Я тоже там. Летаю!

Внутри каждая клеточка клокочет и искрит. Готова взорваться.

– Ты авантюристка? – шепчет Даня, ни на секунду не отпуская мой взгляд.

– Да!

– Страшно?

– Черт, да!

– Остановимся?

– Ни за что!

Опухшие губы сливаются в новом поцелуе, но диалог наш словно и не заканчивается. Просто слова в тот миг обретают другую форму. Мы жадно требуем друг у друга любовь, с диким голодом поглощаем ее, с сумасшедшим трепетом приумножаем и взращиваем, а после с безумной щедростью возвращаем.

– Дынька… – смакую чуть позже, поворачиваясь к зеркалу то одним, то другим боком.

Даня стопорит эти движения, прижимаясь сзади и накрывая мои ладони своими.

– Дынька Даринка… – дополняет приглушенно.

Встречаясь в отражении взглядами, улыбаемся вовсю.

– Шатохина… – выдыхаю я.

– Шатохина, – подтверждает он.

– Я тоже скоро буду… – выдаю и краснею.

Не знаю, почему так смущаюсь. Аж в груди горячо становится.

Даня же… Он не просто мою давнюю мечту подогревает. Он ее в очередной раз взрывает.

– Ты уже моя.

Я задыхаюсь, но молчать не могу. Стремительно разворачиваясь, обнимаю своего Шатохина и выдаю эмоции по максимуму.

– Счастье не имеет границ, знаешь?

– Теперь знаю, Марин.

И это факт! Потому что буквально пару минут спустя, когда мы парим на самой высокой вершине и наслаждаемся своими ощущениями, прилетает потрясающая и, несомненно, историческая новость.

Артем *Чара* Чарушин: Новое поколение открыто! Мы – родители!!! Вы – следующие!

Ниже прикреплена фотография – завораживающе счастливые брат с невесткой и розовощекий пухляш между ними.

Только вижу их, сходу начинаю плакать. Даня будто на автомате обнимает. Притягивает к своему боку, не отрывая взгляда от телефона. Очень-очень долго разглядывает снимок, чтобы в конце глухо выдать:

– Черт… Завидую им, прикинь?

Со смехом, любовью и умилением целую своего Бога в подбородок.

– Хорошо, что мы на подходе, да, Дань?

Он откладывает телефон и подхватывает меня на руки.

– Охренеть как хорошо, Марин!

– Я же говорила, что трехочковые – это круто!

– Это я говорил!

– После меня!

– Это дар, Марин. Это судьба, блин. Это жизнь!!! Мать вашу, именно это и есть жизнь!

– Да!!! – воплю на эмоциях я.

– Взлетаю, – констатирует Даня с отсылкой к своему раннему признанию.

И я, конечно…

– Я с тобой!

Сразу за ним. Без раздумий и колебаний. Туда, где нет границ.

49

Это Маринка. А внутри нее Даринка.

© Даниил Шатохин

– Двадцать секунд, – вопит Маринка на всю Чарушинскую дачу.

Пока народ со всех концов сбегается, сама на ноги подскакивает и подрывает с блестящего подноса бокал со своей безалкогольной шипучкой. В Лизкином стекле такая же сладкая бурда. Остальные подхватывают из-под крепкой руки бати Чаруша фужеры с трескучим ледяным шампанским.

Соединяем переполненную тару в центре стола и, замирая взглядами на циферблате, начинаем последний обратный отсчет.

– Десять! Девять! Восемь! Семь! Шесть!.. – горланим мощным хором.

Здесь все: Бойки со своей чудной дочуркой, Филя со своей борзой кунг-фу-пандой Лией, Прокурор со своей анимешной Сонькой, все последующие Лизкины сестры-смущалки… О, они, кстати, тоже с колючим сиропчиком вместо «шампуня» – потому что мелочь совсем. Моя окрепшая и неожиданно расцветшая бабуля совсем без пойла, конечно, зато во главе стола. Ну и, само собой, богичная династия Чарушиных

– …Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль! Ура!!! – взрываем весь этот чертов мир криками радости. – С Новым Годом!!!

Звон бокалов. Гомон голосов. Перекаты смеха.

Опустошив бокалы, не сговариваясь, разбиваемся по парам. Я свою любимую кобру ловлю. Целую не самым скромным образом. Благо она такие моменты научилась предвещать, ловко прикрывает нас от толпы какой-то лохматой мишурой.

– С Новым Годом, единственный, – шепчет секундами позже.

Глаза в глаза. А там целая отдельная Вселенная счастья.

– С Новым Годом, единственная, – вторю ей я.