Т. 06 Кот, проходящий сквозь стены

— Что ж, не один, так другой — а я гораздо более высокого мнения о Бронсоне, чем о том прыщавом мальце, который испортил нашу Нэнси. А ты как считаешь?

— Ну конечно же. Однако у нас с тобой чисто теоретический спор: я потеряла всякую надежду заполучить сержанта Бронсона к нам домой. Во всяком случае, до конца войны.

— Я же сказал — не переживай. Одна птичка мне шепнула, что Бронсон скоро получит увольнительную на полнедели.

— О Брайан! — Я знала, что значит увольнительная на пол недели: ее давали тем, кого собирались отправить за море.

— Айра был прав: Бронсон рвется попасть «туда», и я внес его в список — из штата Першинга как раз поступил запрос на сержантов-инструкторов. А еще одна птичка мне сказала, что и мой рапорт удовлетворен — так что я должен быть дома в то же время. Теперь слушай. Я думаю, что смогу на сутки выставить его тебе под выстрел. Сумеешь обработать его за это время?

— О Господи, Брайан!

— Сумеешь или нет? Бывало, ты успевала с этим за час, имея только лошадку и двуколку; теперь в твоем распоряжении спальня для гостей с отдельной ванной. Чего тебе еще? Галеру Клеопатры?

— Брайан, лошадь с двуколкой давал мне отец, зная в чем дело, и активно содействовал мне. Теперь он почитает своим долгом стоять надо мной с ружьем — да не с дробовиком, а с двадцать восьмым калибром, и у него не дрогнет рука пустить его в ход.

— Э нет, генерал Першинг будет недоволен — хороший инструктор — большая редкость. Давай-ка я посвящу Айру в план операции, пока у меня не кончились монетки. Он там?

— Сейчас позову.

Сержант Теодор получил свой отпуск — с вечернего отбоя в понедельник до утренней поверки в четверг, и приехал-таки в Канзас-Сити. В то время на всех киносеансах обязательно показывали комедии — Джон Батти, Фатти Арбэкл, Чарли Чаплин, Кейсон Копе. На той неделе я перещеголяла Фатти Арбэкла и Кейсона Копса, вместе взятых, столько раз я вступала в ведро или падала на ровном месте.

Начать с того, что этот невозможный сержант Теодор появился у нас только во вторник пополудни, хотя Брайан говорил, что он должен добраться к утру.

— Где вы были? Почему так долго? — нет, ничего подобного я не сказала. Может, мне и хотелось — но я научилась не путать мед с уксусом еще в девичьи годы. Я просто взяла его за руку, поцеловала в щеку и сказала со всем отпущенным мне теплом: — Сержант Теодор… как хорошо, что вы дома.

За обедом я продолжала изображать Корнелию, мать Гракхов, спокойно улыбаясь, пока дети наперебой старались привлечь внимание сержанта, а также отца, который рвался поговорить с ним о военных делах. В конце обеда отец предложил (по предварительному сговору со мной), чтобы сержант Бронсон повез меня покататься, и подавил попытки младших увязаться с нами — особенно буйствовал Вудро, желавший, чтобы с ним одновременно играли в шахматы и везли его в Электрик-парк.

И вот мы с сержантом Теодором отправились в путь на самом закате дня, держа на юг. В восемнадцатом году восточная сторона Канзас-Сити практически кончалась на юге Тридцать девятой улицей, хотя границей города считалась семьдесят седьмая, поскольку Суоп-парк входил в черту города. В Суоп-парке было много уголков для влюбленных, но мне требовалось нечто гораздо более уединенное — и я знала такие места, ведь мы с Брайни в свое время облазили все боковые дороги в поисках «секс-пастбищ», как выражался Брайни, — полянок, которых не достигает коршуний глаз миссис Гранди.

Вдоль восточной стороны Канзас-Сити протекает Блю-Ривер. В восемнадцатом году на ней было много местечек — равно как и непролазных кустов, вязкой грязи, клещей, москитов и ядовитого плюща. Надо было знать, куда ехать. Проехав немного на юг и зная, где пересечь большие дороги на Сент-Луис и Фриско, можно было попасть в лесистую, поросшую травой лощину — не хуже, чем в Суоп-парке, но совершенно уединенную: с одной сто-ролы река, с другой — железнодорожная насыпь, а вела туда только одна узкая дорога.

Мне хотелось именно туда. К тому месту я испытывала особое чувство. Когда мы в двенадцатом году благодаря «Эль Рео Гранде» получили свободу передвижения, именно туда первым делом повез меня Брайни, чтобы насладиться любовью на природе. После этого замечательного пикника (мы брали с собой завтрак) я понесла Вудро.

Я хотела отдаться своей новой любви на том же самом месте — а потом подробно рассказать обо всем мужу и посмеяться с ним всласть, когда мы ляжем в постель. Брайни упивался моими интрижками и всегда с удовольствием слушал про них и до, и во время, и после наших с ним любовных игр — эти рассказы служили приправой к любви.

Брайан рассказывал мне и про свои приключения, но больше любил слушать про мои.

И я поехала с Теодором на то заветное место.

Времени у нас было в обрез: я обещала отцу, что мы управимся быстро — ну, положим еще полчаса или три четверти часа на чудесный, плавный повтор и вернемся где-то в пол-одиннадцатого, в одиннадцать.

— Я уже должна быть дома, когда ты вернешься из Арсенала, отец.

Отец согласился с моими расчетами — включая и необходимость повторить, если нам понравится в первый раз.