Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт

ОРЛИНАЯ ОХОТА

Полю Ломбару^{219}

Вот уже целую неделю жил я в Австрии, в Вене. Стояла самая середина зимы, и все дни моего пребывания не переставая лил дождь, хотя было уже довольно тепло.

Я давно мечтал посетить Шенбрунн и теперь, переполненный впечатлениями, бродил по грустному, намокшему парку, тому самому, по которому скитался несчастный «король римский», волею злого рока ставший герцогом Рейхштадтским^{220}.

С вершины холма с гордым названием Слава, звучавшим унизительным диссонансом, если принять во внимание скромные размеры этой возвышенности и, должно быть, навевавшим герцогу горькие воспоминания об истинной славе его отца и милой Франции, — я долго любовался знаменитой столицей Габсбургов, а когда стемнело и в городе зажглись огни, пустился в обратный путь, намереваясь вернуться в гостиницу, расположенную в самом центре Вены.

* * *

Сбившись с дороги и довольно долго проплутав в предместьях, я очутился на пустынной, широкой, скверно освещенной улице. Мне удалось разглядеть в полумраке какую-то лавку, и хотя она выглядела довольно мрачно и казалась вообще пустой, я все же намеревался постучаться туда и спросить дорогу, но тут внимание мое привлек прохожий, который, обгоняя, слегка задел меня плечом. Он был очень маленького роста, в офицерской накидке. Я прибавил шагу, вскоре нагнал незнакомца и пошел почти вровень с ним. Я видел его в профиль, и, когда мне удалось разглядеть его черты, я в ужасе отшатнулся: существо, шедшее рядом со мною, имело не человеческую, но птичью голову с орлиным клювом — загнутым, крепким, устрашающим и несказанно величественным.

* * *

Преодолевая ужас, я вновь двинулся вперед, пристально разглядывая эту странную особу с головой хищной птицы на обычном человеческом туловище. Заметив мое внимание, он тоже обернулся в мою сторону, глаза его встретились с моими, и я услыхал дрожащий старческий голос, который произнес по-немецки:

— Не бойтесь меня, сударь, я не причиню вам зла. Я так несчастен.

Увы! Язык отказывался повиноваться, ни единого звука не удалось извлечь мне из гортани, пересохшей от ужаса. Мой странный попутчик вновь обратился ко мне, но на сей раз в его голосе звучали повелительные и даже несколько презрительные интонации:

— Вас ужасает моя маска? Но поверьте, настоящее лицо напугает вас еще больше. Ни один австриец не сможет взглянуть на него без содрогания, я ведь дьявольски похож на своего деда.

* * *

В эту минуту на улицу высыпала возбужденная толпа, из лавочек стали выходить люди, из окон высовывались головы любопытных. Остановившись, я обернулся: это были солдаты, офицеры в белой форме, лакеи в ливреях, был среди них и один швейцар огромного роста, размахивающий длинной палкой с серебряным набалдашником, рядом бежали конюхи с зажженными факелами. Мне стало любопытно узнать, кто же был объектом их преследования, но впереди я видел лишь фантастический силуэт человека в птичьей маске, он бежал, раскинув руки и обернувшись к преследователям, словно желая разглядеть в лицо грозившую ему опасность.

В этот самый миг отчетливое и необыкновенно волнующее зрелище предстало передо мной.

Беглец, видимый мною со спины, расправивший накидку, как крылья, с орлиным клювом над прямым плечом, в точности походил на геральдическую птицу, украшающую герб Французской империи. Это дивное чудо явилось лишь на долю секунды, однако, я был уверен, что не единственный стал жертвой оптического обмана. Толпа, преследующая Орла, тоже остановилась в замешательстве, но их нерешительность длилась недолго — столько же, впрочем, как и само видение.

* * *

Но вот это несчастное существо, человеко-птица, отвернуло свой клюв, и перед нами вновь был несчастный, делающий безнадежные попытки ускользнуть от безжалостных преследователей. Вскоре они настигли его. В мерцании горящих факелов я увидел, как кощунственные кулаки обрушились на затравленного Орла. И тут он прокричал слова, приведшие меня в полное недоумение и парализовавшие до такой степени, что я даже не подумал прийти к нему на помощь.

Вот что это был за последний крик:

— На помощь! Я наследник Бонапартов!..

* * *

Однако десятки кулаков обрушились на его клюв, на голову, и жалобы несчастного стихли. Он упал и не двигался, а те, кто стал причиной его смерти, проворно схватили его и быстро куда-то поволокли. В мгновение ока толпа растаяла. Я попытался было их догнать, но это было бесполезно, и я долго стоял на углу улицы, где произошло побоище, и смотрел, как удаляются мерцающие отсветы факелов…

* * *