Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт

— Ну ладно! — начала она. — У меня было одно дело на улице Пепиньер возле площади Святого Августина, и я шла по бульвару Мальзерб, так как хотела сесть в омнибус у Мадлен. Вдруг на углу улицы Матюрен передо мной вырос человек и воскликнул: «Сударыня или милая девица, я — еврей. Я умираю, окрестите меня!» Я испугалась — дело-то близилось к полуночи — и припустилась было бежать, но мужчина, задыхаясь, вцепился мне в руку и молил: «Я — великий преступник! Последнее мое преступление самое ужасное: только что я отравил самого себя. Мне вдруг пришло в голову, что, может статься, я вообще умру без крещения, и я решил покончить жизнь самоубийством, чтобы успеть принять его. Я раскаиваюсь, сударыня, и умоляю вас. Там, у поребрика, — ручеек. Вам только и остается, что полить мне водой на голову и сказать: „Крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа“. Поторопитесь — яд делает свое дело, и я чувствую приближение смерти». Прохожие начали останавливаться, мы ловили на себе их любопытные взгляды. Незнакомец почувствовал, что силы покидают его, и лег на тротуар. Я сжалилась над этим молящим меня умирающим. Зачерпнула ладошкой стоячей воды и окрестила еврея, как он того просил, он же тем временем горестно восклицал: «Меа culpa, mea culpa!»[1]

Тут появились полицейские. Новокрещенный бредил: «Я — христианин! О, как я страдаю!.. Пить… Небеса открываются…» Он скончался в конвульсиях, пока полицейские несли его прочь. Мне пришлось последовать за ними в участок. Случай этот дал мне повод кое-что заявить комиссару полиции. Об этом немного писали газеты, но другие, более важные события захватили в то время внимание публики, и слова мои не получили той огласки, на которую я надеялась. Еврея звали Габриэль Фернизун. При нем было обнаружено завещание, по которому он передавал все свое состояние архиепископу Парижскому с обязательством со стороны последнего сделать все от него зависящее для скорейшего обращения евреев в христианство, чтобы успеть это произвести до конца света. В ожидании его он обратил в истинную веру и меня. Я покоя знать не буду, пока не постригусь в монахини и не начну помогать немощным, что в скором времени и произойдет. Но самое странное: всех, кто приближался к покойнику, удивлял приятный аромат, источаемый телом Фернизуна. Комиссар сказал, что врачи могут объяснить это редко встречающееся явление. Ну а я считаю, что это чудо. Более того: в участок тело несли два полицейских — один смеялся, думая, что имеет дело с очередным пьяницей. Так вот, он умер на следующий день от разрыва аорты. Другой же утер своим носовым платком пену, выступившую на губах агонизирующего, и закрыл ему глаза. Недавно он получил наследство и сделался богатым до конца своих дней. Все это рассказал мне он сам, я видела его у комиссара.

* * *

Поведанная история ввергла всех в уныние. Журналист ушел одним из первых, сказав, что напишет заметку по поводу Фернизуна и Неллы. Думаю, однако, что он от своего замысла отказался: история имела ярко выраженный клерикальный оттенок и была достойна болландистов^{31}. Шофер со студентом академии расплатились за съеденное и выпитое и молча удалились. Филипп заказал жаке, но тут ушел и я — не в очень веселом расположении духа, оставив новообращенную и ее любовника наслаждаться выпивкой.

* * *

На следующий день я встретился с одним моим другом — священником. Я рассказал ему историю Фернизуна в подробностях, начиная с визита, который тот нанес мне, до тех удивительных событий, что воспоследовали за его кончиной. Священник внимательно выслушал меня и заявил:

— Этот Габриэль Фернизун наверняка в раю. Крещение смыло с него все грехи, и он присоединился к сонму невинных, что пребывают в бесконечном поклонении смертных. Он увеличил собой число очистившихся душ, кого Церковь почитает в День Всех Святых.

На этом я расстался со своим другом. Но вскоре мне стало известно, что с одобрения архиепископа, получившего после кончины Фернизуна очень большую сумму, он составил официальный документ по этому странному и поучительному случаю, произошедшему с евреем, который прожил жизнь преступником, но спасся, ибо верил. Священник этот добился письменно заверенных свидетельских показаний от полицейских, Неллы и комиссара полиции. Я тоже обещал свое участие.