Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление

Прозорливость Пеггама. — Опять снеговая сова. — Разоблаченный псевдоним. — Признание Пеггама.

НОТАРИУС БЕССТРАСТНО ПРОДОЛЖАЛ:

— Как только я узнал, какой опасности вы оба подвергаетесь, я уже не мог допустить, чтобы Надод уплыл на «Осе», иначе его бы непременно похитили. Тогда-то я и написал вам наскоро записку, которую вы, милорд, получили с нарочным. Таким образом, я был почти уверен, что Надод не уедет, прежде чем я приду, и это дало мне возможность продолжать свои розыски.

— Неужели вы, только сегодня вечером приехав из Чичестера, успели открыть так много нового?

— Я уже около года живу в Лондоне переодетый и слежу за действиями наших противников. Но это еще не все. Я сообщу вам новость еще интереснее. Результатом моего письма к вам явилась перемена в намерениях наших врагов. Они сказали себе: «Так как в Эксмут-Хауз должен прийти и Пеггам, то мы постараемся убить одним камнем даже не двух зайцев, как говорит пословица, а целых трех».

— Послушайте, Пеггам, — сказал Коллингвуд, — вы нам рассказываете какой-то роман. Откуда могли узнать наши враги о том письме, которое вы мне прислали?

— А между тем они узнали, и я вот именно вас самих хотел спросить, милорд, не предполагаете ли вы, как это могло случиться?

— Я этого положительно не допускаю.

— Пожалуйста, не допускайте, но это факт. Сейчас я вам объясню все… Только вот что, милорд: постарайтесь не вскрикнуть от удивления, а то мне не хочется, чтобы из этой комнаты донеслось эхо нашего разговора.

— Вы, стало быть, подозреваете кого-нибудь из моей прислуги?

— Не совсем так, но в общем вы близки к догадке… Не позовете ли вы сюда Мак-Грегора?

— Уж не на него ли вы думаете? Вот я буду удивлен, если вам удастся доказать его измену!

— Кажется, я вам ничего подобного не говорил. Я только просил вас позвать его сюда, потому что желаю справиться у него об одной вещи. Клянусь вам, что дело очень серьезно. Мы сидим на вулкане, и меня утешает только то, что до сих пор не идет гонец, которого я жду. Если б он пришел, то нам уж некогда было бы разговаривать, а нужно было бы действовать.

Адмирал позвонил в колокольчик, и в библиотеку вошел Мак-Грегор.

— Что делает в настоящее время секретарь его светлости герцога Эксмута?

— А черт его знает, что он делает! — ворчливым тоном отвечал Мак-Грегор. — Весь вечер он ходил взад и вперед по веранде, размахивая руками, бормоча на каком-то непонятном языке и все посматривая на улицу, как будто кого-то ждал… Уж сколько раз говорил я его светлости, что этот молодец мне не нравится и что ему не следует доверять.

— Мак-Грегор, — строго остановил его герцог, — я ведь уже тебе говорил, чтобы ты не смел так непочтительно выражаться о маркизе де Тревьере. Советую тебе этого не забывать… Вы только это желали узнать, Пеггам?

— Только это, милорд.

— Можешь идти, да смотри — хорошенько помни мои приказания.

— Ваша светлость, сердцу нельзя приказать.

— Я не сердцу и приказываю, я требую только, чтобы ты держал за зубами свой язык.

Горец вышел из библиотеки, не скрывая своего неудовольствия.

— Этот Мак-Грегор терпеть не может французов, — заметил Коллингвуд.

Пеггаму был известен весь заговор, составленный розольфцами, и потому он не мог удержаться от смеха, несмотря на серьезность момента.

— Ха-ха-ха!.. — покатился он, откидываясь на спинку кресла. — Так он француз! Так он де Тревьер!.. Xa-xa-xa!.. Вот так история!

— Что вы тут нашли смешного? — холодно спросил адмирал. — Гораздо смешнее ваша неуместная веселость.

— Сейчас я вам объясню, милорд, и тогда вы сами согласитесь, что я далеко не так смешон, как вам кажется, — саркастическим тоном возразил старик. — Скажите, пожалуйста, можно ли у вас с верхнего этажа видеть то, что делается на веранде, но так, чтобы самого наблюдателя при этом не было видно?

— Можно.

— Не будете ли вы так добры, ваша светлость, проводить нас туда?

Коллингвуд встал довольно неохотно. Он знал, что Пеггам никогда не шутит, а то принял бы все это за мистификацию. Обоих бандитов он провел в угловой кабинет, откуда отлично была видна вся веранда.

Там стоял, облокотясь на перила, секретарь герцога и задумчиво смотрел на Темзу.

Поглядев на него, адмирал вздохнул и сказал:

— Это верный друг, Пеггам, что бы там ни говорил про него Мак-Грегор. Я за него ручаюсь, как за самого себя.

«Неужели этот крокодил способен на искреннее умиление? — подумал Надод. — Нет, это одно притворство. Стоит только вспомнить утопленных им невинных малюток!.. Какие, однако, лицемеры эти англичане! Я, мол, уничтожаю тех, кто мне мешает, но все-таки могу быть чувствительным»…

Старик Пеггам по-прежнему саркастически улыбался.

— Погодите умиляться, милорд, — сказал он, — сперва давайте сделаем опыт.

Он обратился к Надоду и спросил его:

— Ведь ты норландец, следовательно, умеешь подражать крику снеговой совы — не так ли?

— О, еще бы! Сама сова попадается в обман.

— Ну, так вот и крикни, но только потише, чтобы казалось, будто крик донесся издали. Ты понял меня?

— Вполне понял.