Т. 3. Несобранные рассказы. О художниках и писателях: статьи; литературные портреты и зарисовки

В один из вечеров г-жа Берта Рейнольд продекламировала свое стихотворение, и притом настолько хорошо, что король поэтов ничуть не рассердился. И надо же было, чтобы один из сотрапезников, почитавший себя доскональным знатоком и Парижа, и поэзии своего времени, громко вопросил: «Это что, Ламартин или Виктор Гюго?» Г-ну Воллару пришлось рассказать десятка два историй про туземцев Занзибара, и только после этого г-н Дьеркс соизволил снова улыбнуться.

Леон Дьеркс с удовольствием рассказывал о том периоде, когда он служил в министерстве. Он исполнял там свои обязанности, но все его мысли были о поэзии. Однажды ему нужно было написать письмо архивисту какой-то супрефектуры, и вместо обращения «Господин архивист» он написал «Господин анархист», отчего в су-префектуре был большой скандал.

Любимыми художниками Леона Дьеркса были Коро, Монтичелли и Форен.

Как-то вечером, когда мы вышли из подвальчика г-на Воллара, король поэтов пригласил меня заходить к нему, а жил он тогда в Батиньоле. Принимал он меня чрезвычайно радушно.

На стенах сцены из «Декамерона» кисти Монтичелли соседствовали с набросками Форена, и старинные красочные персонажи одного художника, казалось, сливались с современными, нематериальными силуэтами другого, творя лирический и причудливый двор этого почти ослепшего короля аристократической республики литераторов.

Парнасец, он был терпим к поэтам всех школ (так именуются разные части страны Поэзии).

— Все теории могут быть хороши, — говаривал он, — но в счет идут только произведения.

О современных писателях он отзывался сдержанно, но стоило ему произнести фамилию Мореаса, как голос у него становился звучней, и нетрудно было догадаться, что если бы королю пришлось выбирать наследника, тайное предпочтение бы определило его выбор.

Еще он мне говорил:

— Эпоха наша, склонная к прозе и науке, знала поэтов высочайшего лиризма. Их жизнь, их похождения составляют самую необыкновенную часть истории нашего времени.

Жерар де Нерваль покончил с собой, желая избавиться от страданий, что несет жизнь, и тайна, окутывающая его смерть, до сих пор не получила объяснения.

Бодлер умер безумным, тот самый Бодлер, о жизни которого известно очень мало, несмотря на старания биографов и издателей его писем. Сколько было наговорено о его пороках и любовницах! А теперь уверяют, будто Надар[162] в своих «Воспоминаниях» весьма убедительно доказывает, что Бодлер умер девственником.

А в это самое время один первоклассный поэт, безумный поэт бродяжничает по свету… Жермен Нуво[163] в один прекрасный день бросил лицей, в котором он преподавал рисование, и стал просить подаяние, следуя примеру святого Бенедикта Лабра[164]. Потом он отправился в Италию, где писал картины и жил тем, что продавал их. Сейчас он продолжает свое паломничество, и я знаю, что он побывал в Брюсселе, в Лурде, в Африке. Безумный — это слишком сильно сказано. Жермен Нуво отдает отчет в своих действиях. Этот мистик не хочет, чтобы его называли безумцем или лирическим Poverello[165], он желает, чтобы вместо этого использовали слово Помешанный.

Друзья опубликовали кое-что из его стихов, а так как он отказался от собственного имени, на книжке этой поставили такое вот мистическое обозначение, похожее на монашеское имя: P. N. Humilis[166].

Но его смирение будет возмущено этой публикацией, если он о ней узнает.

Леон Дьеркс раскурил пенковую трубку. Встряхнул прекрасной головой с длинными седыми волосами.

— Жермен Нуво может рисовать, — промолвил он, — а я уже не могу. Зрение так ослабло, что я почти ослеп. Я не могу читать книги, которые мне присылают. Когда-то я отдыхал, занимаясь живописью. Для меня нет большего счастья, чем жить жизнью пейзажиста.

Монарх этот, приплывший к нам с островов, уступил место новому королю поэтов, Полю Фору, который чуть старше нас.

Именно в этом подвальчике на улице Лаффит был составлен «Большой иллюстрированный альманах»[167]. Всем известно, что автором текста является Альфред Жарри, иллюстраций — Боннар, а музыки — Клод Террас. Что же касается песни, то авторство ее принадлежит г-ну Амбруазу Воллару. Всем это известно, однако никто, похоже, не обратил внимания, что «Большой иллюстрированный альманах» вышел без указания фамилий авторов и издателя.

Жарри в тот вечер, когда он придумал почти все, что составит это творение, достойное Рабле, изрядно перепугал не знавших его людей, потребовав после ужина банку пикулей и с жадностью съев их все до единого.

Многие из былых сотрапезников будут сожалеть об этом живописном местечке Парижа, находившемся неподалеку от Бульваров, об этом подвальчике с белыми сводом и стенами, не украшенными ни единой картиной, где было так мирно и покойно.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПОРТРЕТЫ И ЗАРИСОВКИ (1909–1917)

ПОЛЬ ФОР [168] © Перевод М. Яснов