Т@йва: Диалоги о Японии

Зимой 2003 года в кабинете главы Фонда Сэзон нас встретил его хозяин – один из крупнейших японских бизнесменов Сэйдзи Цуцуми. Достал визитку: «Такаси Цудзии. Вице-президент Японского ПЕН-клуба». Его помощник подал книгу на русском языке – «Конец границы». На обложке имя автора: Такаси Цудзии. Вынув из кармана умопомрачительно дорогого пиджака ручку ценой в несколько сотен долларов, писатель вывел под своей фотографией: «Сэйдзи Цуцуми», положил на стол часы: «У нас ровно час. Начнём?» Голова пошла кругом, хотя к тому времени я уже немного знал историю этого человека – представителя одного из самых богатых семейств страны, незаконнорожденного сына экстравагантного главы японского парламента предвоенных лет, кавалера ордена Почётного легиона и многих других орденов, сильного литератора и яркого общественного деятеля.

Увлекавшийся (порой чрезмерно) марксистскими идеалами студент Цуцуми, как многие из героев писателя Цудзии, стал бизнесменом. Серьёзным – дерзким, решительным, «крутым», как говорят сейчас, бизнесменом. В 1950 году этот человек дрался с полицией во главе колонны демонстрантов. Почти пятьдесят лет спустя, в 1998 году, он, уже как один из лидеров японского бизнеса, выступил с резкой критикой экономической политики Кабинета министров. Говоря об этом, следует понимать: Япония – не Россия. Писатели и бизнесмены живут здесь отдельно друг от друга – в параллельных мирах. Писатели не ходят на службу, а акулы бизнеса не пишут романов. Более того, бизнесмены не уходят здесь в оппозицию.

Поступок Сэйдзи Цуцуми (после которого, кстати, в экономический курс правительства были внесены существенные коррективы) шокировал тогда многих. Оказалось, что этот человек не так уж сильно изменился за полвека. Остаться таким, фактически – остаться самим собой, ему помогло наличие второго «я» – поэта и писателя Такаси Цудзии. Сам он (они?) так объясняет своё существование в двух измерениях: «Думаю, что у меня, как у предпринимателя, есть какой-то важный изъян. Мне явно тесно в шкуре бизнесмена, я бы свихнулся и впал в невроз, если бы занимался только торговлей и финансами. Но такой же недостаток, видимо, есть у меня и как у писателя: я не могу существовать только лишь наедине с листом бумаги. Мне нужен баланс, мне нужна жизнь в двух измерениях. Впрочем, в профессиях писателя и торговца есть много общего. И литератор, и продавец производят нечто эфемерное, их подлинную продукции нельзя потрогать руками. Ведь не писатель сделал бумагу и краски, из которых изготовлены его книги, и не торговец производит товары, которые он предлагает публике. При этом я вовсе не считаю, что страдаю от раздвоения личности, – смеётся Цуцуми. – Дело в том, что Сэйдзи Цуцуми и Такаси Цудзии – это два разных человека, в жизни они не соприкасаются. Правда, иногда случаются казусы – когда, например, кто-то думает, что имеет дело с романтиком Цудзии, а перед ним, оказывается, уже бизнесмен Цуцуми. Вы спрашиваете, – продолжает писатель, – как происходит моё регулярное перерождение? Это случается поздно вечером, когда я возвращаюсь домой. Я переодеваюсь в джинсы и свитер, включаю свет, не такой, как на работе, а мягкую настольную лампу. Ставлю компакт-диск. Среди музыки, в полутьме появляется мой друг – писатель Цудзии…»

Что к этому можно добавить? Только интервью и книги Такаси Цудзии. Отрывок из великолепного предисловия к «Концу границы», написанного нашим замечательным журналистом Василием Головниным, я только что процитировал. Да, пожалуй, ещё вот что. Именно усилиями Сэйдзи Цуцуми на протяжении многих лет японцы знакомились с лучшими произведениями русской культуры, а русские… с морепродуктами.