Т@йва: Диалоги о Японии

– Помимо марксизма и бизнеса вас ещё что-то интересовало в России?

– Со студенческих лет я очень любил русскую литературу – начиная с Пушкина, Достоевского, Толстого, Гоголя и так далее. Более того, самый первый иностранный автор, произведение которого я прочитал ещё в начальной школе, был Тургенев. Со временем я понял, что такое социалистическое общество. Как бизнесмен, я его неплохо изучил и могу сказать, что во многих отношениях оно является удобным и открытым для контактов. Мне удалось наладить очень хорошие отношения между советским Министерством культуры и созданными мною «Фондом Сэзон» и музеем изобразительных искусств «Сэзон». (Например, мы три раза проводили выставку «Искусство и революция», состоящую главным образом из произведений русских художников предреволюционного периода. Мы смогли показать в Японии большое количество картин русских мастеров из собраний Эрмитажа, Третьяковской галереи. Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина, прежде всего художников послереволюционной эпохи, футуристов. Более того, очень многие произведения, показанные в Японии, в России тогда не экспонировались – советские люди их не видели. Мы сосредоточились на работах таких русских художников, как Малевич, многие из картин которого впервые были продемонстрированы широкой публике у нас – мы арендовали их у русских музеев. А из Японии привезли в Советский Союз выставку промышленного дизайна. Эту выставку посетило в Москве примерно 600 тысяч человек, она проходила в одном из корпусов Третьяковской галереи.

Почему мы выбрали такую тему? Нам казалось важным представлять за пределами Японии не только наши промышленные разработки, не только изделия, но и промышленный дизайн. Думаю, на этой выставке многие москвичи впервые увидели японские холодильники, телевизоры, пылесосы и прочую бытовую технику. Дело было в самом начале перестройки, через несколько недель после избрания Горбачёва генеральным секретарём ЦК КПСС. У нас были некоторые трудности с организацией выставки, в том числе довольно курьёзные. Мы, например, хотели вывесить снаружи здания кои-нобори – праздничные японские флаги в виде карпов, чтобы их издалека было видно и таким образом привлекать внимание к выставке. Нам не разрешили! Я пытался тогда разобраться с этим вопросом, ходил к министру культуры Демичеву: «Почему не разрешают вывесить карпов? Что в этом такого?» Оказалось, что рядом будет проходить демонстрация и развевающиеся по ветру карпы могут иметь какое-то политическое значение. «Пусть ваши люди сами придут и посмотрят: политические это карпы или нет», – предложил я Демичеву. И в самом деле, вскоре из министерства пришла целая группа чиновников и убедилась, что у кои-нобори нет никакого политического значения. Сказали: «Ладно, пусть висят». Ведь в чём проблема бюрократов? Если они что-то решали, им приходилось за это отвечать. Поэтому никто не хотел ничего решать, они не хотели ни знать, ни видеть, ни слышать ничего нового. Люди-то были неплохие, но что делать – система! Я думаю, был бы жив Гоголь, ему было бы о чём написать…

В моей жизни было много интересных разговоров с разными людьми, и теперь, основываясь на своём опыте, я могу сказать, что у русских было стремление почаще говорить «да», почаще соглашаться. Русские – хорошие люди, и если говорить о причинах моего интереса и любви к России, то первое – это влияние русской литературы, второе – то, что среди русских очень много хороших, сердечных людей, с которыми у меня легко достигалось взаимопонимание.

Если же говорить о состоянии российско-японских отношений сегодня… Очевидно, что по сравнению с советским периодом они стали лучше. Но не совсем, не до конца. Основная причина этого – позиция японской стороны. Японские бизнесмены удивительно несамостоятельны и неповоротливы, не приучены думать своей собственной головой.