Т@йва: Диалоги о Японии

– На выставке «Точки соприкосновения» было представлено особенно много ваших пейзажей Хоккайдо… – Да, мы там жили с женой довольно долго. В Отару мы провели целых полтора года. Там ведь был, да и сейчас есть очень интересный человек, бизнесмен и ценитель русского искусства – Хадзимэ Саватари. Он бизнесмен, владелец сети достаточно процветающих (по крайней мере в то время) сети ресторанов, но он очень активно интересовался живописью и создал довольно большую галерею русского искусства с замечательными картинами в коллекции. Многие вещи он покупал на дорогих аукционах, таких как «Сотбис». В этой галерее были полотна Шишкина, Брюллова, Саврасова, много Репина. В принадлежащем Саватари-сан трёхэтажном доме в двух шагах от моря галерея занимала два этажа и один – процветающий рыбный ресторан. Сейчас, насколько я знаю, арт-бизнес у него закончился, а тогда он приглашал к себе многих художников, в том числе и меня. Сначала на месяц. Я там поработал и, видимо, приглянулся ему, потому что после этого он пригласил меня уже капитально, надолго. Я много и с удовольствием работал на Хоккайдо, сам зарабатывал на жизнь, хотя, безусловно, Саватари-сан тоже нам много помогал. Нашёл, например, квартиру замечательную, четырёхкомнатную, с мастерской, где пол был устлан татами, а я застилал его сверху ещё и полиэтиленовой плёнкой и газетами, чтобы краской не испачкать. На Хоккайдо я в основном занимался живописью, и это было очень приятно.

– Кто же вы больше – живописец или иллюстратор? – Вы знаете, я с детства был воспитан так, что художник – это Художник. Он должен уметь делать всё. Леонардо был художником, но делал и вертела, и вертолёты. Я, конечно, не равняю себя с Леонардо, но настоящий мастер должен уметь многое. К тому же, живопись – это способ наиболее полного самовыражения для художника. Когда работаешь над книгой, остаёшься в определённых рамках – иллюстрации связаны с текстом, с условиями издательства. Живописец же работает не на заказ, он свободен. Конечно, тут возникает вопрос экономический: свободен-то я свободен, но жить-то на что-то надо. Но мой шеф Саватари-сан помогал мне хорошо продавать мои картины, и время от времени мы с ним неплохо зарабатывали. Я там много писал цветы, чудесные цветы и портреты. К сожалению, меньше пейзажей, только акварельные. Машины у меня не было, и трудно было выехать из города, а природа японская меня очень, очень вдохновляла. Надо сказать, что это вообще было для меня счастливое время. У меня была востребованность, что во многом определялось отношением к нам Саватари-сан. Немного он знал по-русски, но придёт, скажет: «Оч-чень хорошо», и мы довольны. Это мелочь, но это важно и это очень помогает в работе.

– А с Рюсэки Моримото вы тогда ещё не были знакомы? – Нет, с Моримото-сан мы познакомились во время его прошлой выставки в Москве, когда он давал уроки каллиграфии. Здесь сыграло роль то, что он приезжал сюда с Фуэ Катаяма, которую я знал уже довольно давно. Это она привела его ко мне в мастерскую, а потом потратила немало сил для того, чтобы эта выставка всё-таки состоялась.

С японскими друзьями в мастерской

– У кого из вас родилась идея этого совместного проекта – «Точки соприкосновения»? Кто первый придумал? – Это родилось само собой, и я даже не могу сказать, кто это придумал. Кто-то из нас… или это была Фуэ-сан. Не знаю. Это произошло как-то во время беседы. К тому же, с нами была сотрудница музея Востока Айнура Юсупова, которая стала подталкивать меня на этот путь, принесла мне томик хайку, которых у меня не было, и в конце концов именно она на своих плечах вынесла основную тяжесть организационного бремени – во многом благодаря ей всё это состоялось. Но и помогали многие, конечно. Если бы не помощь Посольства Японии, например, вообще вряд ли бы что-нибудь получилось, за что им – и японцам, и русским сотрудникам – от меня огромное спасибо.

– С профессиональной точки зрения для вас это был совершенно новый стиль работы? – Да, хотя я и раньше рисовал тушью, много рисовал, но делал это чёрной тушью, контрастной. Серой же тушью я не работал. Пробовать пробовал, но не очень много. Работать на японской бумаге – очень специфическое дело. Бумага морщится, её надо уметь правильно наклеивать, натягивать, и хорошо это могут делать только японцы. И мои картинки, которые мы сделали вместе с Моримото-сан, были какие-то замарашки. Я их стеснялся даже. Но тем не менее мы их собрали и отправили в Японию. А когда я пришёл на выставку, то даже не узнал своих работ.