Т.Н.

Ведь только убегая от кого-то ты не только привлекаешь к себе его повышенное внимание, но и, таким образом, рефлекторно заставляешь его тебя догонять. Это инстинкт охотника. Превращая отношения в некую игру. Пятнашки. В которые он будет играть тем охотнее, чем меньше он этого осознает. Что для тебя это лишь социальная игра. А не его джунгли. Даже если для тебя это пока ещё так и есть на самом деле. Хотя ты уже неплохо разбираешься в инженерной психологии и социологии. Но тебе не стоит себя выдавать. Иначе она престанет воспринимать тебя всерьез. И охотно тебя отпустит. В небо твоей завышенной самооценки. Чтобы запинать тебя, как только ты устанешь «парить в облаках» и снова спустишься на грешную землю. К своей грешнице. Терпеливо ожидавшей тебя внизу.

И через пару дней Т.Н., осознавая что для неё это палка о двух концах (Бодром и Угрюмом), и ещё неизвестно какой из них окажется получше, собравшись с силами, снова шла в атаку.

Банан, естественно, со всем соглашался, но все равно пытался её образумить, уже терпеливо объясняя ей, когда заканчивалась вторая кассета и Т.Н. не знала чем себя занять, не давая ей разговором улизнуть из под него раньше времени:

– Проблема бытовых трений не в разумности или же, наоборот, необоснованности предъявляемых друг другу требований и указаний на конкретные недостатки и недочеты. А в том, что ты уже наказываешь и другого и саму себя, отравляя и его и свою психику тем негативом, который ты невольно испытываешь. Замечая то, что он делает что-то совсем не так, как, по твоему убеждению, более рационально. И в общении со своим невольным оппонентом усиливаешь это свое недоумение до невиданных размеров. Для того чтобы тебе было легче до него это донести, сломив его оборону. Тебе самой разве не неприятно это делать? Лишь ещё больше негодуя, если он пытается уйти от ответственности. Не придавая данному событию особого значения. Переводя нравоучение в конфликт. Что, безусловно, в силу разности мировоззрений и сложившихся у вас привычных отношений к вещам и способам их эксплуатации практически неизбежно. Пока вы либо не притрётесь друг к другу, либо, если вы и без того друг друга уже не особо-то и цените, в один прекрасный (уже потом) для вас обоих момент, не поссоритесь окончательно.

– Так и как же нам этого избежать? – спрашивала Т.Н., подталкивая его лобком снизу к ответу, понимая из его слов, что Банан её, честно говоря, уже не особо-то и ценит. И может использовать её придирки для того, чтобы в любой момент обострить их отношения и свалить.

– А как ещё, как не подшучивая над ним? Чтобы это и быстрее и легче до него дошло, – делая это чуть быстрее.

– Ну а если мне уже не до шуток?

– Так в том-то и дело, что ты должна научиться отстраняться от ситуации. И использовать гиперболу не в бытовых, а в сугубо художественных целях. Рассматривая ситуацию как бы сверху, столь же отстранённо и равнодушно, как сам Господь. Где сама возникшая ситуация – лишь повод для проявления твоего остроумия и литературного таланта. Давя на оппонента не силой своего характера или негативной реакцией на его ошибку, а силой художественного образа, втиснутого в шутку. Который проникает прямо в подсознание, заставляя его изнутри себя самого изменять свое поведение. Минуя внешние раздражители в виде гнева или страха получить по заднице! Именно это и преобразует рассудок в разум. Самым чудесным образом трансформируя жизненный опыт, получаемый нами от словесных битв, в мышление. Ведь ты, изначально, пытаешься открыть ему глаза на его ошибку. Не так ли? А не добиваешься того, чтобы он их закрыл и от тебя резко отвернулся. На прощанье вслепую треснув тебе по шее!