Та, что гасит свет (сборник)

— Операцию назначат через несколько дней после осмотра, анализов и кардиограммы, — продолжала та. — До нее — строжайшая диета. Проживание в клинике очень дорогое, поэтому я подобрала для вас скромную гостиницу, но в самом центре города. Holiday Inn на Bleibtreustrasse. У вас будет время погулять и ознакомиться с достопримечательностями Берлина. Доктор Клетцер — лучший в мире специалист, поэтому все будет хорошо. По крайней мере, в операционной еще никто не умер… — И опять хохотнула.

— Я все понимаю, — вклинился в ее речевой поток Борис Антонович. — Но почему нельзя оперировать сразу? В чем смысл? Если анализы и кардиограмма нормальные — ждать-то зачем?

— Это потому, что вы из России, — без тени смущения ответила Ирина Бергер. — С россиянами всякое случается. Был случай — больной прилетел оперироваться после недельного запоя — у него, видите ли, был юбилей. В аэропорту, забыв, что его встречают, промчался вихрем мимо меня. Поймал такси и отправился отсыпаться в первую попавшуюся гостиницу, которую ему порекомендовал таксист, — ну, вы меня понимаете. Тот завез его черт знает куда, я потом замучилась пациента отыскивать. Когда же нашла и доставила в клинику, анестезиолог категорически отказался давать ему наркоз. Пациент ждал неделю, пока из него выйдет весь хмель.

Борис Антонович наклонился к Наташе:

— Ты спрашивала, почему русских за границей не любят, помнишь? — спросил он. — Богатый русский человек — не значит воспитанный, отсюда и отношение…

Госпожа Бергер услышала.

— Э-э, не совсем так в данном случае. Парень оказался отличный. Боль переносил стойко, медсестер не третировал, терпел. Знаете, одну даже склонил к сексу… — улыбнулась она.

— Ничего себе!.. — вздохнул Борис Антонович.

— Да, представьте себе! — махнула рукой Ирина. — Провожали его очень тепло. Когда я по личным делам прилетела в Москву, первым делом позвонила ему. Он встретил меня на своем «лексусе», возил по всем моим делам, вечером пригласил в «Антонио» — это такой дорогущий итальянский ресторан, поил шампанским… Да-а… Но когда мне нужно было уезжать, он опять ушел в запой, и в аэропорт меня отвозил его молчаливый строгий водитель.

Тут Наташа неожиданно хихикнула — рассказ о бесшабашном пациенте ей явно понравился.

— Мы приехали, — сказала госпожа Бергер. — Выходите.

Борис Антонович с Наташей вышли из машины, огляделись. Сразу стало понятно, что здесь лечили не только тела, но и души: парк, цветники, фонтаны — все было великолепно.

В приемной стояли уютные кожаные диваны, на стенах висели очень дорогие картины. Борис Антонович не слишком разбирался в живописи, но понял это сразу. Доктор Клетцер обещал принять через час, а пока им предложили чай с аппетитными булочками. После чая Борис Антонович сдал кровь и сделал кардиограмму.

Доктор Клетцер оказался крепким мужчиной с усами по моде семидесятых годов. В разговоре он постоянно подтягивал вверх рукава тоненького свитера и тыкал пальцем в снимок позвоночника. Ирина Бергер переводила, но Борис Антонович больше слушал Клетцера, чем ее. Ему очень не понравилось, что врач делал упор не на особенности операции, а на ответственность, которая целиком и полностью ложилась на пациента.

— У меня очень тяжелый случай? — спросил по-немецки врача Борис Антонович.

Клетцер немного удивился, услышав родную речь, но потом честно ответил:

— Я думаю, самый тяжелый за всю историю клиники. Скажу больше: если делать все сразу, вы можете умереть. Ваше сердце может не выдержать. Готовьтесь, что операций в течение года будет две, а может быть, даже три. Иначе вы не сможете самостоятельно передвигаться. Вы меня понимаете?

— Я вас понимаю.

Госпожа Бергер благоразумно не стала это переводить — юной Наташе все это знать было вовсе не обязательно.

Операцию назначили через четыре дня.

Доктор Клетцер улыбнулся, пожал руку Борису Антоновичу и откланялся. Фрау Бергер через полчаса принесла целую кипу бумаг, которые надо было подписать. Борис Антонович чиркнул на каждом листке — «согласен», «согласен», «согласен»…

После всех бюрократических процедур фрау Бергер отвезла их в гостиницу. Предложила им услуги гида — женщины-эмигрантки «из Ленинграда», хорошо знающей город и готовой поделиться с ними своими знаниями за восемьдесят евро. Еще напомнила, чтобы пациент не ел жирной пищи, мяса, не употреблял алкоголь. Дала адреса нескольких ресторанов, в том числе и вегетарианского.

Борису Антоновичу было не по себе. Но не рыдать же в отчаянной тоске? Он осмотрел номер: кровать широкая и удобная, имелся письменный стол, на который он сразу водрузил свой ноутбук. Ничего — жить можно!