Та, что надо мной(СИ)

Сейчас он снова встал перед собравшимися и объявил, что неопровержимые свидетельства говорят - Кори умеет наделять своих прислужников чужой жизненной силой и вот-вот найдёт способ сделать это за счёт тех, кто им подвластен. Остановить его, как и любого, кто захочет пойти тем же путём, можно только, объявив всех крестьян свободными, и на то есть королевская воля.

Слушавшие его понимали, что Архивариус никогда не лжёт и крайне редко ошибается. Но предлагавшееся было серьёзным изменением закона, которое не могло быть принято без согласия Палаты Родов.

Из-за прошедших войн многие дома сильно поредели, крестьяне же, напротив, заметно умножились в числе. Поэтому обычно благородные получали бОльшую часть доходов, сдавая свои земли в аренду. Новое положение дел не сулило им разорения, а кое-кому обещало и заметную выгоду. Но одни привыкли жить по старинке, другим не хотелось терять власть, тем более что свободные крестьяне подлежали уже не их, а королевскому суду, и над ними нельзя было творить любые бесчинства по своему произволу. По совести говоря, я не знаю, каким было бы общее решение в иное время. Сейчас над нами нависала тень опасных замыслов Оллина Кори - и я знал, что моя проделка с фолиантом может лишь ненадолго его остановить. Но все ли это понимали?

Ещё до рассвета на площади перед Палатой начала собираться толпа простолюдинов, и теперь её шум был слышен даже за этими крепкими стенами. Среди пришедших с нами мужланов было много подвластных своим господам. Да и в самом Вилголе всегда обреталось изрядное количество крестьян из нехлебородных провинций, отпущенных владельцами на заработки. Даже теперь многие из них остались в городе. Казалось, что все они сейчас сошлись тут, громко обсуждая свои дела, своих господ, проклиная Кори и делясь общим опасениями. Утром я пробирался в Палату уже через довольно плотное скопление людей, слыша немало обращённых ко мне возгласов, по большей части грубовато-ободряющих.

Меня успели обвинить в том, что я распространяю зловещие слухи среди простолюдинов. Конечно, ничего подобного я не делал. Просто не запретил Дани рассказывать о том, чему он стал свидетелем, и сам довольно громко обсуждал с Альда и Миро замыслы Оллина, не особо заботясь о том, слышит ли нас кто-то ещё из находящихся при войске. Ну и без утайки отвечал на заданные мне вопросы, в том числе и вопросы мужланов.

Все сидящие в зале понимали, что взбунтуйся эти люди сейчас - и нам придётся плохо. Конечно, мы смогли бы их усмирить, но это ослабило бы оборону города, а между тем враг всё ещё стоял рядом с нашими стенами. Возможно, именно эта тёмная и угрюмая толпа бросила на чашу весов то, что изменило судьбу страны - и изменило её к лучшему.

Для принятия нового закона нам едва хватило голосов. Миро, Стурин и Архивариус тут же поставили подписи на документе. Втайне я опасался, что даже этого будут недостаточно, чтобы немедленно пресечь зависимость крестьян от Оллина и таких, как он. Однако сегодня, видимо, сошлось сразу всё - общее голосование, воля тех, кто был облечён верховной властью, и воля тех, кто пожелал освободиться. Я ещё был занят тревожными мыслями, не зная ответа на свой вопрос, но вдруг почувствовал, как моя спина начала расправляться, словно куда-то исчезла давившая на неё тяжесть.

Когда мы расходимся, толпа на площади гуще прежнего, но глядят мужланы куда веселей. Кто-то орёт во всю глотку, радостно и неразборчиво, кто-то поит соседей пивом, угощает сушёными яблоками или другими нехитрыми сластями, которые так любила Раян, кто-то, отойдя в сторонку, где посвободнее, пытается сплясать. Мне кажется, что их плечи распрямились, освободившись от того же груза, что лежал на мне.

Многие благородные спешат поскорее пройти шумную площадь, не в силах смириться с тем, что эти крестьяне сегодня навязали им свою волю. Рин, приглядевшись, обнаруживает в толпе знакомца из родных мест и, недолго раздумывая, хлопает его по плечу. Наши северяне хотя и мрачноваты нравом, но очень привязаны к своим краям и всегда рады встретить земляков. Вскоре ворон-сотник, забыв про обычную гордость и сдержанность, уже затягивает на пару с мужланом незнакомую мне протяжную песню, хорошенько промочив перед этим горло.

Вышедших Миро и Стурина приветствуют громкими криками, несколько голосов поминают Орена и Зуля. Люди почтительно расступаются, чтобы их пропустить, и я, наконец, понимаю, что отныне эти двое, едва достигшие возраста, когда входят в права владения - действительно соправители и короли Павии.

Глава 16

Первая и вторая луна весны, 505 год от обряда Единения