Та, что правит балом

— То, что у тебя язык как помело, мне хорошо известно. Эх, сыграй «Таганку», что ли, на душе муторно, может, полегчает…

Девки «Таганке» очень обрадовались, любимыми песнями их баловали только по большим праздникам, и я, конечно, расстаралась. Виссарион рукой махнул и удалился в подсобку.

* * *

На следующий день я болталась по магазинам в надежде избавиться от дурных мыслей. Не получилось. В смысле — избавиться. Утром я звонила в клинику, но главный врач разговором меня не удостоил, выходило, что Тони пользовался особыми привилегиями, наверняка с подачи Рахманова. Так как Рахманов объявиться не спешил, мне о таких же оставалось лишь мечтать. И вдруг Машка позвонила сама…

— Да, — буркнула я, когда высветился незнакомый номер, и услышала:

— Юлька? Наконец-то. Что с твоим телефоном?

— В машине оставила, думала, потеряла.

— Вот в чем дело. — В голосе Машки слышалась неуверенность. — А я у сестры мобильный выпросила. Много говорить не могу. Как твои дела?

— Нормально. А твои?

— Хорошо. Я.., я тогда много лишнего наговорила, не обращай внимания.

— Пустое.

— Правда?

— Конечно. Главное, чтобы у тебя все было хорошо.

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже.

— Приедешь?

— Как только разрешат.

— Ну.., тогда пока. Целую.

Я смотрела на телефон в своей руке и выглядела, должно быть, глупо. Впрочем, это меня меньше всего волновало. Мне бы успокоиться, но спокойствием и не пахло. Напротив, крепла уверенность, что все катится к чертям. И тут услышала:

— Юлька!

Из соседнего отдела мне радостно махал рукой Рахманов.

— Вот уж счастье привалило, — пробормотала я себе под нос и попыталась выдавить улыбку. Физиономию так перекосило, что девушка за кассой взглянула на меня с испугом. Рахманов незамедлительно возник рядом и подарил мне поцелуй.

— Солнышко, восхитительно выглядишь! — воскликнул он. В лице восторг и упоение. Вот сукин сын.

— Да уж точно, в гробу бы выглядела куда хуже, — скривилась я.

— Что? — не понял он, а может, понял, просто дурака валял.

— Неудачная шутка.

— Ты куда пропала?

Ну, это уж слишком. Может, дать ему в зубы к удивлению многочисленной публики? Было бы забавно. Но привычное благоразумие взяло верх. Однако изображать большое счастье у меня желания не возникло, и я ответила:

— Я думала, ты меня бросил.

— Что за чушь?

— Значит, нет? Ну, тогда пошли.

— Куда?

— Куда угодно, не здесь же стоять.

Мы вышли из магазина. Он ко мне приглядывался, наверное, гадал, какая муха меня укусила.

— Ты сейчас в контору? — задала я вопрос, надеясь скоренько с ним проститься.

— Собственно, я думал, что мы поедем к тебе.

— Поехали, — пожала я плечами, направляясь к его машине.

— Слушай, в чем дело? — спросил он по дороге к моему дому. — Ты странно себя ведешь. Ты на меня за что-то злишься?

Ник утверждал, что Рахманов сволочь редкостной породы, и я была склонна согласиться, но сейчас наглость любовника поставила меня в тупик.

— Ты не догадываешься?

— Нет.

Впору было рассмеяться, но я ответила:

— Я ревную.

— Меня?

— Конечно.

— К кому, дорогая?

— Ко всему миру, дорогой. Три недели ты счастливо жил без меня, а я страдала.

— Серьезно?

— Серьезно. Чуть не удавилась! Слава богу, помог добрый человек, вынул из петли.

— Это правда?

— Про петлю? Истинная, — веселилась я.

— Правда, что ты ревнуешь? Иногда мне кажется, что я для тебя ничего не значу.

«И поэтому ты решил от меня избавиться», — мысленно поддакнула я, а вслух сказала:

— Просто я не демонстрирую свои чувства, загоняю их вглубь и оттого тяжко страдаю.

— Знаешь, что я тебе скажу… — воодушевился он. — Ты единственная женщина, с которой я чувствую себя очень неуверенно. Серьезно. Меня страшит мысль, что кто-нибудь предприимчивей, чем я, уведет мою красавицу прямо у меня из-под носа.

— Невероятно.

— Нет, в самом деле. И я подумал: может, нам стоит жить вместе?

— Давно подумал?

— Да что за черт? Я говорю серьезно.

Он и вправду выглядел на редкость убедительным. Да, приходится признать: Рахманов для меня тайна за семью печатями.

— Хочешь переехать ко мне?

— Боже избави, — хихикнул он. — Моя квартира мне нравится больше.

— А мне меньше.

— У тебя что, критические дни? — возмутился он.

— Что-то вроде того.

В квартире он принялся раздеваться еще у порога и потащил меня в постель. Хоть я и настраивала себя на терпение, но его надолго не хватило.

— Что с тобой, девочка? Что случилось? — удивился Рахманов.

Я довольно грубо отстранилась.

— Хочу поехать куда-нибудь, — ответила я, подхватив платье, лежавшее на полу.

— Что на тебя нашло, милая? — отбирая у меня платье, спросил он и вновь попытался меня обнять.

Я оттолкнула его и отправилась на кухню. Достала бутылку вина, уронила бокал. Олег, появившийся следом, спокойно взял у меня из рук бутылку, нашел другой бокал, налил вина.

— За встречу? — произнес с улыбкой. Я усмехнулась и спросила:

— Скажи, дорогой, ты меня любишь?

— Конечно, — удивился он.

— Серьезно?

— По-моему, ты сегодня выпила лишнего. Нет? Что за странная фантазия — устроить мне сцену? Ты всегда была умненькой девочкой, за это я тебя и люблю…