Та, что стала Солнцем

– Конечно, – ядовито произнес монах. – Вонючий, неграмотный крестьянин, и почему-то от меня ожидают, что я превращу его в образованного монаха! Если Настоятелю хочется чудес, ему следовало выбрать на должность учителя новичков бодхисаттву[5]. – Он так хлестнул по руке Чжу палкой, что она охнула и отдернула ее, потом перевернул книгу вверх ногами. – Как сейчас изменилось обучение новых послушников! Когда я был новичком, нас обучали монахи, которые кричали на нас и отдавали приказы день и ночь. Мы работали до тех пор, пока не падали с ног, и тогда нас избивали до тех пор, пока мы снова не поднимались, и каждый день мы ели только один раз и спали по три часа. Так мы жили, пока у нас не оставалось ни одной мысли в голове; не оставалось воли; не оставалось самих себя. Мы становились всего лишь пустыми сосудами, очищенными от всего. Вот как надо правильно обучать послушников. Зачем бодхисаттве, просвещенному, нужны светские знания, если он способен передать ученикам дхарму, священный закон? Но этот Настоятель… – Он поджал губы. – У него другие понятия. Он настаивает на получении монахами образования. Он хочет, чтобы они умели читать и писать и считать на счетах. Как будто наш монастырь не более чем какое-то мелкое предприятие, озабоченное только рентой и прибылью! Но, какими бы ни были мои чувства, к сожалению, задача обучить тебя поручена мне.

Он с отвращением смотрел на нее.

– Понятия не имею, о чем он думал, когда впустил тебя. Посмотри на свои размеры! Сверчок и тот крупнее тебя. В каком году ты родился?

Чжу низко склонилась над столом, не обращая внимания на то, что сладкий запах книги вызвал спазм у нее в желудке.

– В год… – Ее голос звучал хрипло, так давно она им не пользовалась. Она прочистила горло, и ей удалось выговорить: – В год Свиньи.

– Одиннадцать! Когда обычный возраст для поступления к нам – двенадцать лет. – В голосе монаха появилась новая мстительная нотка. – Полагаю, расположение Настоятеля дает тебе повод вообразить, будто ты какой-то особенный, послушник Чжу.

Было бы ужасно не понравиться из-за своих собственных недостатков. С чувством обреченности Чжу поняла, что дело обстоит еще хуже: она олицетворяла собой вмешательство Настоятеля в то, что учитель послушников считал своим собственным делом.

– Нет, – пробормотала она, надеясь, что он поймет правдивость ее ответа. «Позвольте мне быть обыкновенной. Просто позвольте мне выжить».

– Правильный ответ: «Нет, наставник Фан»! – рявкнул тот. – Пусть Настоятель тебя принял, но здесь всем руковожу я. Как наставнику послушников, мне предстоит решать, оправдываешь ли ты ожидания. Будь уверен, что я не стану делать скидку на то, что ты на год младше. Поэтому будь готов не отставать в учении и в работе или сэкономь мне время и уходи сейчас!

Уходи. Ее охватил ужас. Как она может уйти, когда за стенами монастыря осталась только та судьба, от которой она отказалась? Но в то же время она остро чувствовала, что она не на один год младше, чем самые юные послушники. Это Чонба был на год младше. Она родилась в год Крысы, следующем после года Свиньи. Она на два года младше. Сможет ли она не отстать?

Лицо брата всплыло перед ее мысленным взором, он высокомерно смотрел на нее и говорил: «Никчемная девчонка».

Какая-то новая внутренняя твердость в ней ответила: «Я буду лучшим тобой, чем ты смог бы стать».

Не отрывая глаз от стола, она настойчиво произнесла:

– Этот недостойный послушник не будет отставать!

Она чувствовала, как взгляд наставника Фана обжигает ее бритую голову. Через мгновение она увидела его палку, он ткнул ею в нее и заставил подняться. Взял ее кисть и быстро нарисовал три иероглифа, начиная с правого верхнего угла бумаги.

– «Чжу Чонба». Счастливая двойная восьмерка. Говорят, в имени заключается правда, и тебе, несомненно, очень везет! Хотя, судя по моему опыту, удачливые люди бывают самыми ленивыми. – Он скривил губы: – Ну, посмотрим, умеешь ли ты работать. Выучи свое имя и первую сотню иероглифов из этого первого учебника, а я завтра тебя проверю. – От его угрюмого взгляда Чжу задрожала. Она точно знала, что это означает. Он будет следить за ней, ждать, пока она отстанет или сделает ошибку. И для нее скидок не будет.

«Я не могу уйти».

Она опустила глаза на иероглифы, высыхающие на бумаге. Ей всегда не везло в жизни, и она никогда не ленилась. Если ей придется учиться, чтобы выжить, значит, она будет учиться. Она взяла кисть и начала писать: «Чжу Чонба».