Та, которой не стало

Стащив через голову влажную от пота футболку, он бросил ее на незаправленную кровать в углу и провел ладонями по своей впалой груди, стараясь избавиться от проступившей испарины. Кожа у него была болезненно бледной и гладкой, и лишь на груди курчавилось несколько редких светлых волосков. От холода ярко-красные соски Гордона напряглись и торчали в разные стороны, причем левый был намного меньше правого.

Не обращая внимания на холод и отсутствие электричества, Дейл Гордон быстро двинулся в обход комнаты, одну за другой зажигая оплывшие свечи, которые стояли везде – на стульях, на полу, на подоконнике. Трясущимися руками он подносил длинную каминную спичку к фитилям, которые зажигали и гасили так часто, что они покрылись толстым слоем нагара. Как правило, Дейл жег свечи до тех пор, пока от них не оставалось ничего, кроме лужицы расплавленного парафина, в которой плавал короткий черный червячок фитиля, и только потом ставил на это место новую.

Тепло и чад от множества свечей сделали воздух в комнате еще более тяжелым, однако Дейл Гордон привычно не обращал на это внимания. Сбросив с ног шлепанцы, он снял брюки и трусы и упал на колени перед импровизированным алтарем. Пол в комнате был бетонным, и его колени, ударившись о него, хрустнули, словно ореховая скорлупа под колесом автомобиля, однако Дейл Гордон не услышал этого звука и не почувствовал боли. Саднящая боль, которую он испытывал сейчас, была совсем другого рода – то была боль эмоциональная, душевная, однако для него она была столь же реальной, как и физическая. В эти минуты Дейлу казалось, будто все демоны ада впились в его внутренности зубами и когтями и стали разрывать их на части.

Скорчившись на сиденье своего потрепанного «фордика», он дождался, пока «Лексус» выехал с подъездной дорожки отеля «Мансон» и свернул на шоссе. Джиллиан Ллойд была в машине одна. Она возвращалась домой, проведя несколько часов в обществе высокого бронзовокожего мужчины, который был бы очень похож на индейца, если бы не его ярко-голубые глаза. Впрочем, мужчина Гордона не интересовал. Он даже не собирался выяснять, кто он такой. Гораздо важнее было то, что Джиллиан Ллойд столько времени провела в его номере. У Дейла Гордона не было собственного сексуального опыта, чтобы вообразить себе все подробности, однако он хорошо представлял, чем занимаются мужчины и женщины, когда остаются наедине друг с другом.

Каждый раз, когда он пытался представить себе пылкую любовную прелюдию, нежные прикосновения женских рук, ноги, обвивающие мускулистый торс мужчины, его бросало в озноб. Дейла Гордона буквально мутило при мысли о том, что этот грубый самец мог сделать с хрупкой Джиллиан. Не знающий удержу похотливый кабан, привыкший получать от женщин все, что захочется, как он мог, как он только посмел!.. И как она посмела!..

Прерывая молитвы рыданиями, Гордон до земли склонился перед алтарем. В его голосе звучали мольба и глубокое, искреннее раскаяние, потому что грех Джиллиан был и его падением. Он совершил непростительную ошибку, впал в грех, от которого теперь желал очиститься всеми силами души.

Но для этого одних покаянных молитв было недостаточно. Он должен понести суровое наказание!

Приподняв ветхую парчу, наброшенную на служивший алтарем комод, Дейл Гордон достал из ящика тонкий черный хлыст. Проговорив краткую молитву, он сжал в руке пропитанную потом рукоять кнута и несколько раз с силой хлестнул себя по спине. Почти сразу на коже вспухли багровые рубцы; еще несколько ударов, и кровь, сочившаяся из ран, закапала на бетонный пол.

Дейл Гордон не отложил кнут – он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на боку на бетонном полу, подтянув колени к самой груди. Его тело била дрожь. С трудом поднявшись на ноги, Дейл Гордон машинально затер босой ногой начавшие подсыхать пятна крови на полу и заковылял в ванную, которую отделяла от комнаты лишь дырявая пластиковая занавеска. Там он подставил спину под струю ледяной воды и некоторое время стоял так, пока кожа не онемела от холода. Только потом Дейл Гордон выключил воду и, выйдя из-за занавески, несколько минут стоял посередине комнаты, ожидая, пока вода высохнет сама. Снятое с крючка полотенце он использовал для того, чтобы вытереть с пола последние следы крови.

Это ему не удалось. Кровь и вода, капавшие с его волос, смешивались с цементной пылью на полу, превращаясь в грязь. Несмотря на это, темные пятна на бетоне напоминали Дейлу Гордону капли крови сына божия, стекавшие по кресту, на котором он был распят. Сравнение было святотатством, почти богохульством, и Дейл Гордон прекрасно это знал, однако в нем он черпал пусть слабое, но утешение.

Наказание, однако, не исчерпывалось самобичеванием. Он должен был исповедаться брату Гэбриэлу. Как это ни унизительно, он должен признаться, что не оправдал возложенных на него надежд и провалил задание.