Та сторона, где ветер

– Оно еще труднее, – обижался Генка. – С работы пришел – и отдыхай. И короткие дни по субботам. А нам еще уроки учить. Говорили, что в субботу задавать не будут, а все равно задают… А ты говоришь: «Не человек».

– Ну ладно, ладно, человек.

– Все ребята, значит, не люди?

– Люди. Не мешай.

– И студенты, раз они учатся, не люди?

– Слушай, ты дашь мне почитать?

– Ну читай… – вздыхал Генка. – Только отдай книжку.

– Какую?!

– Ну, которая у тебя…

– Ты что, смеешься?

– Ну папа, – жалобно говорил Генка, – мне же только на три дня дали! Я же сам не читал.

– Успеешь еще.

– Да, успеешь…

Отец медленно поднимался, садился. Коротенькие волосы у него смешно топорщились над круглым, красным от таежного загара лбом.

– Что это за порядок? Пришел из школы – и сразу же за книжку про шпионов! Небось учебник не берешь. И вообще… Ну-ка, показывай дневник!

Пожалуйста! Генка вытаскивал из-под дивана портфель. Чего ему бояться? Пусть смотрит. Тройки по природоведению да по истории? Ну и что? Не двойки ведь. И Генка сердито дергал блестящий замок, который все время заедало…

Так было, когда Генка учился в третьем классе, в четвертом. В пятом он уже не показывал дневник так охотно. Из-за английского. Да отец во время редких приездов почти и не вспоминал о нем. И о том, что возьмет Генку в тайгу, он говорил не так часто. Но все-таки говорил иногда.

И Генка ждал. Тайга представлялась ему громадой мачтовых стволов и сплошной хвойной зелени, прорезанной тонкими лучами солнца и звенящим звуком электропил… И казалось Генке, что там, вдвоем с отцом, они будут ближе друг другу.

Но не получилась поездка. Опять все тот же английский…

Конечно, не стал Генка говорить про это Владику. Только сказал:

– У меня отец тоже инженер. Строитель. В поездках все время… А мать диспетчером на троллейбусном маршруте работает.

Он думал, что и Владик теперь скажет что-нибудь о своей матери. Владик подергал дужку наушников, примерил на голове и улыбнулся.

– Крепко держится. А то вчера знаешь что? Вечером, поздно уже, папа сидит чертит, а я лежу и пьесу слушаю: «Шторм», про моряков. Он говорит: «Хватит, спать пора». А я говорю: «Рано еще». Пьеса интересная, жалко бросать. Он опять: «Спи давай». А я залез под одеяло и слушаю. Он тогда подошел и наушники с меня тянет. А я не даю. Ну и давай дурачиться. А они – хлоп на пол. Винтик выскочил – и в какую-то щель… А теперь уж не выскочит.

– Передачу-то дослушал? – спросил Генка.

– Папа громкость включил в приемнике. Вместе и слушали. Он говорит, что все равно голова от работы распухла. Да он так часто говорит, а все равно сидит по ночам…

– Хороший он у тебя, – чуть слышно сказал Генка.

Владик снял наушники.

– Пойдем, да? Бумагу мочить…

– Айда.

Владик первым шагнул к выходу. Генка двинулся за ним и только сейчас заметил на стене у двери велосипед. Искорки света горели на спицах и ободах. Генка крутнул переднее колесо. Оно завертелось легко, с чуть слышным шорохом.

– Горьковский, – сказал Генка. – «Прогресс». Законный велик…

Владик остановился:

– У тебя нет?

– Нет. В этом году уже не купят. Может, в будущем.

– Если хочешь, бери, катайся, – предложил Владик. – Он все равно пока без дела висит.

Это была неожиданная радость. Но Генка сдержал ее.

– А твой отец? – спросил он. – Не заругается?

Владик удивленно обернулся, и его глаза, совсем непохожие на глаза слепого, скользнули по Генке.

– Что ты! Он ничего не скажет. Он все равно не ездит на нем, это же мой велосипед.

– Твой?! – вырвалось у Генки. Правда, в ту же секунду он прикусил язык.

Ну надо же так! А если Владик ослеп недавно? А вдруг он еще этой весной, как все мальчишки, носился на велосипеде по асфальтовым тротуарам, пугая прохожих и радуясь синему блеску луж?

Но Владька не обиделся. А если и обиделся, то немного, как обижается любой из ребят, когда ему не верят.

– Не веришь? А знаешь, как я на нем гонял, когда в Воронеже жили? Там вокруг двора асфальтовая дорожка была. Я на ней каждый поворот знал…

– Да я верю, – пробормотал Генка.

– Я ночью катался, – тихо сказал Владик. – Днем там прохожие ходят, малыши бегают, а я ночью. Мне-то все равно. Хорошо было. Только один раз на какого-то пьяницу налетел.

Вот. – Он подтянул узкий рукав футболки, и Генка увидел белый шероховатый рубец. – Это я тогда ссадил, – объяснил Владик. – А ты не веришь.

– Да верю я, – смущенно повторил Генка. И все-таки не удержался, спросил: – А отец-то тебе разрешал?

– Он разрешал. Он меня сам учил, – сказал Владик. И неожиданно добавил: – Он меня и ходить учил… Так, чтобы незаметно было, что я не вижу.

Генка молчал. Он думал о том, что Владька не похож на других мальчишек не потому, что слепой. На слепого он ведь тоже не похож. Тут что-то другое…

– Ой, ну пойдем! – вдруг заспешил Владик. – Не надоел тебе мой разговор? Я в эти дни все один да один дома. Все молчу… А тут ты пришел.

– Плохо одному, – сказал Генка.